Когда бомбили хиросиму и нагасаки. Ядерные бомбы сброшенные на хиросиму и нагасаки

Поистине чудовищное и беспрецедентное событие в мировой истории. Единственный случай в мировой истории применения ядерного оружия. 6 августа 1945 года американский самолет скинул заряд на японский город Хиросима. А тремя днями позже 9 августа была сброшена еще бомба, целью которой стал город Нагасаки. Еще одним объектом должен был стать город Кокура, но из-за плохих погодных условий, экипаж в самый последний момент бомбардировку отменили. Вся эта операция проводилась в обстановке строжайшей секретности.

Люди, попавшие непосредственно в эпицентр взрыва, умирали мгновенно. На стенах оставались следы от их тел, буквально впечатанных в камень. Многие тысячи были соженны дотла. От тел не оставалось ничего. Бушующие пожары сметали все на своем пути. Те, кто находился в зданиях, получили многочисленные травмы от разбивающегося стекла. Мощнейшая взрывная волна обрушивала здания. Города буквально за 10 минут превратились в руины, которые также погребали под собой тела людей. Даже более укрепленные здания получили ущерб. Мрак окутывал города. Позже спустя 3-4 недели стали погибать выжившие. Из воспоминаний врачей можно проследить последующие события.

В результате сильнейшего облучения люди умирали от различных заболеваний. Лучевая болезнь, раковые заболевания, лейкемия, женщины рожали детей с врожденными патологиями. И по сей день отголоски той страшной трагедии дают о себе знать. Многие поколения спустя люди все так же страдают различными болезнями, рождаются с всевозможными мутациями. Ущерб от этой акции был огромен, и касается он не только разрушенных зданий. Он также касается и количества жертв. Пострадавшими от той страшно бомбардировки стало около 166 тыс. человек. В последствии число жертв увеличивалось до 200 тыс. человек. Выжившие или как их еще называли «хибакуся», описывали это событие как ад на земле. Их мемуары дают нам понять и почувствовать весь ужас того события.

Все это было сделано, для того чтобы добиться полной капитуляции Японии. Три дня спустя после взрыва в Нагасаки, японское правительство подписало документ об капитуляции. Но оправдывает ли цель, поставленная американским правительством те средства, которыми эта самая цель достигалась. Это очень спорный вопрос. Бесспорно, военный конфликт, происходивший тогда в Тихоокеанском регионе, был решен, но какой ценой. Ценой жизней ни в чем не повинных людей. Это должно заставить задуматься наше поколение о том, стоил ли развязывать войны и применять такое страшное оружие. Ведь в дальнейшем еще очень долго длился спор о целесообразности и этичности принятия таких радикальных мер.
Хиросима и Нагасаки, бомбардировка. Взрывы. Япония, атомная бомба.

Гордые японцы готовы были воевать до последнего солдата, и серьёзно подготовились к интервенции американцев // Фото: whotrades.com

Примечательно, что на Ялтинской и Потсдамской конференции Рузвельт настаивал на том, чтобы СССР взяло на себя обязательства вступить в войну с Японией. В конце лета 1945 года советское руководство сообщило союзникам, что его войска готовы пересечь границу Маньчжурии и вступить в войну с Японией. В Белом доме Сталину дали понять, что не против такого варианта развития событий. Но если этого не случится, то претензий также не будет. Таким образом, у Америки уже был готов козырь в войне с Японией. А вот распространение влияния СССР ещё и на Восток было для неё крайне нежелательно.

Расстрельный список

Гибель Киото действительно могла сломить японцев // Фото: sculpture.artyx.ru

После того, как из списка исчез Киото, в нём появился Нагасаки. Позже выбор американского командования был остановлен на Хиросиме и Нагасаки.

Судный день

Скрытые мотивы

После Хиросимы и Нагасаки Япония капитулировала на условиях американцев // Фото: istpravda.ru

МОСКВА, 6 авг — РИА Новости, Асука Токуяма, Владимир Ардаев. Когда на Хиросиму была сброшена атомная бомба, Садао Ямамото было 14 лет. Он пропалывал картошку в восточной части города, как вдруг все его тело словно обожгло огнем. Эпицентр взрыва находился в двух с половиной километрах. В тот день Садао должен был пойти в школу, которая располагалась в западной части Хиросимы, но остался дома. А если бы пошел, то ничто не смогло бы спасти мальчика от мгновенной гибели. Скорее всего, он бы просто исчез, как тысячи других людей, без следа. Город превратился в самый настоящий ад.

"Повсюду в беспорядке громоздились обгоревшие тела людей, раздувшиеся и напоминающие резиновых кукол, на обожженных лицах белели глаза", — вспоминает еще один выживший, Ёсиро Ямаваки.

"Малыш" и "Толстяк"

Ровно 72 года назад, 6 августа 1945 года, в 8 часов 15 минут на высоте 576 метров над японским городом Хиросима взорвалась американская атомная бомба "Малыш" мощностью всего от 13 до 18 килотонн в тротиловом эквиваленте — сегодня даже тактические ядерные боеприпасы обладают бóльшей разрушительной силой. Но от этого "слабенького" (по нынешним меркам) взрыва мгновенно погибли около 80 тысяч человек, в том числе несколько десятков тысяч просто распались на молекулы — от них остались только темные силуэты на стенах и камнях. Город мгновенно охватил пожар, который уничтожил его.

Три дня спустя, 9 августа, в 11 часов 2 минуты бомба "Толстяк" мощностью 21 килотонна в тротиловом эквиваленте взорвалась на полукилометровой высоте над городом Нагасаки. Число жертв было примерно таким же, как в Хиросиме.

Радиация продолжала убивать людей и после взрыва — каждый год. Сегодня общая цифра погибших и умерших от атомной бомбардировки Японии в 1945 году превысила 450 тысяч человек.

Столько же лет было Ёсиро Ямаваки, и он жил в Нагасаки. Девятого августа Ёсиро был дома, когда в двух километрах взорвалась бомба "Толстяк". К счастью, его мать и маленький братик с сестренкой находились в эвакуации и потому никак не пострадали.

"Мы с братом-близнецом сели за стол, собираясь пообедать, как вдруг нас внезапно ослепила яркая вспышка. Затем по дому пронеслась сильная воздушная волна и буквально разнесла его. Как раз в это время с завода вернулся наш старший брат, мобилизованный школьник. Втроем мы бросились в бомбоубежище и стали там ждать отца, но он так и не вернулся", — рассказывает Ёсиро Ямаваки.

"Люди умирали стоя"

На следующий день после взрыва Ёсиро с братьями отправился на поиски отца. Они добрались до завода — бомба взорвалась всего в полукилометре от него. И чем ближе они подходили, тем более страшные картины им открывались.

"На мосту мы увидели шеренги мертвецов, стоявших у перил по обе стороны. Они умерли стоя. Так и стояли, склонив головы, словно в молитве. И по реке тоже плыли мертвые тела. На заводе мы нашли тело отца — казалось, что его мертвое лицо смеется. Взрослые люди с завода помогли нам кремировать тело. Мы сожгли отца на костре, но рассказать матери обо всем, что видели и пережили, так и не решились", — продолжает вспоминать Ёсиро Ямаваки.

"Первой послевоенной весной в нашем школьном дворе посадили сладкий картофель, — рассказывает Рейко Ямада. — Но когда стали убирать урожай, вдруг то тут, то там стали раздаваться вопли: вместе с картофелинами из земли появлялись человеческие кости. Я так и не смогла есть тот картофель, несмотря на голод".

На следующий день после взрыва мать попросила Садао Ямамото сходить проведать ее младшую сестру, дом которой стоял всего в 400 метрах от места падения бомбы. Но там все было разрушено, а у дороги лежали обгоревшие тела.

"Вся Хиросима — большое кладбище"

"Мужу маминой младшей сестры удалось добраться до пункта первой помощи. Мы все обрадовались, что дядя избежал ран и ожогов, но, как оказалось, его поджидала другая, невидимая беда. Вскоре у него началась кровавая рвота, и нам сообщили, что он скончался. Схватив огромную дозу радиации, дядя скоропостижно умер от лучевой болезни. Именно радиация — самое страшное последствие атомного взрыва, она убивает человека не снаружи, а изнутри", — говорит Садао Ямамото.

"Мне очень хотелось бы, чтобы все люди — и дети, и взрослые — знали, что происходило во дворе моей школы в тот страшный день. Вместе с товарищами мы собрали деньги и в 2010 году установили в школьном дворе памятную стелу. Вся Хиросима — большое кладбище. Я давно переехала в Токио, но до сих пор, когда приезжаю в Хиросиму, не могу спокойно ступать по ее земле, думая: а не лежит ли здесь, под моей ногой, еще одно мертвое незахороненное тело?" — говорит Рейко Ямада.

"Очень важно освободить мир от ядерного оружия. Пожалуйста, сделайте это! Седьмого июля в ООН был утвержден первый многосторонний договор о запрещении ядерного оружия, однако самые большие ядерные державы — США и Россия — не приняли участие в голосовании. Не проголосовала и Япония, находящаяся под ядерным зонтиком США. Мы, ставшие жертвами атомной бомбардировки, очень опечалены этим и хотим призвать ядерные державы возглавить освобождение мира от этого страшного оружия", — говорит Садао Ямамото.

Атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки — единственный в истории случай, когда ядерное оружие было применено в боевых целях. Он ужаснул человечество. Эта трагедия — одна из самых страшных страниц в истории не только Японии, но и всей цивилизации. Почти полмиллиона человек были принесены в жертву политическим целям: заставить СССР вступить в войну с Японией, вынудить Японию капитулировать во Второй мировой войне и заодно напугать Советский Союз и весь мир, продемонстрировав мощь принципиально нового оружия, которое в скором времени у СССР тоже появится.

После того, как Временный комитет решил сбросить бомбу, Целевой комитет определил места, по которым будут нанесены удары, а президент Трумэн опубликовал Потсдамскую декларацию в качестве последнего предупреждения Японии. Мир вскоре понял, что значит «полное и абсолютное уничтожение». Первые и единственные в истории две атомные бомбы были сброшены на Японию в начале августа 1945 года в конце .

Хиросима

6 августа 1945 года Соединенные Штаты сбросили свою первую атомную бомбу на город Хиросима. Она называлась «Малыш» ― урановая бомба взрывной мощностью, эквивалентной примерно 13 килотоннам тротила. Во время бомбежки в Хиросиме находилось 280-290 тысяч человек гражданского населения, а также 43 тысячи солдат. Считается, что в течение четырех месяцев после взрыва погибло от 90 до 166 тысяч человек. Министерство энергетики США подсчитало, что за пять лет жертвами бомбардировки стало, по меньшей мере, 200 или более тысяч человек, а в Хиросиме насчитали 237 тысяч человек убитыми прямо или косвенно бомбой, включая ожоги, лучевую болезнь и рак.

Атомная бомбардировка Хиросимы под кодовым названием «Операционный центр I» был одобрен Кертисом Лемэем 4 августа 1945 года. Самолет В-29, перевозивший «Малыша» с острова Тиниан в западной части Тихого океана в Хиросиму, назывался «Энола Гэй» в честь матери командира экипажа полковника Пола Тиббетса. Экипаж состоял из 12 человек, среди которых были второй пилот капитан Роберт Льюис, бомбардир майор Том Фереби, штурман капитан Теодор Ван Кирк и хвостовой стрелок Роберт Карон. Ниже приведены их рассказы о первой атомной бомбе, сброшенной на Японию.

Пилот Пол Тиббетс : «Мы повернулись, чтобы посмотреть на Хиросиму. Город был накрыт этим жутким облаком… оно вскипало, разрастаясь, ужасно и невероятно высоко. На мгновение все замолчали, потом все разом заговорили. Я помню, Льюис (второй пилот) бил меня по плечу, повторяя: «Посмотри на это! Посмотри на это! Посмотри на это!» Том Фереби опасался, что радиоактивность сделает нас всех стерильными. Льюис сказал, что он чувствует расщепление атомов. Он сказал, что на вкус это как свинец».

Штурман Теодор Ван Кирк вспоминает ударные волны от взрыва: «Это было, как если бы вы сидели на куче пепла, и кто-то ударил по ней бейсбольной битой… Самолет толкнуло, он подпрыгнул, и потом ― шум, похожий на звук, с которым режут листовой металл. Те из нас, кто довольно много летал над Европой, подумали, что это был зенитный огонь рядом с самолетом». Увидев атомный огненный шар: «Я не уверен, что кто-то из нас ожидал увидеть подобное. Там, где две минуты назад мы ясно видели город, теперь его больше не было. Мы видели только дым и огонь, ползущие по склонам гор».

Хвостовой стрелок Роберт Карон : «Сам гриб был потрясающим зрелищем, бурлящей массой пурпурно-серого дыма, и можно было разглядеть красное ядро, внутри которого все горело. Отлетев подальше, мы увидели основание гриба, а ниже слой обломков в несколько сотен футов и дым, или что там у них… Я видел, как в разных местах возникали пожары ― пламя, качающееся на ложе из углей».

«Энола Гэй»

В шести милях под экипажем «Энолы Гэй» жители Хиросимы просыпались и готовились к рабочему дню. Было 8:16 утра. До этого дня город не подвергался регулярным воздушным бомбардировкам, как другие японские города. Ходили слухи, что это из-за того, что туда, где в жила мать президента Трумэна, эмигрировали многие жители Хиросимы. Тем не менее, граждан, в том числе школьников, отправляли укреплять дома и копать противопожарные рвы для подготовки к будущим бомбардировкам. Именно этим и занимались жители, либо еще собирались на работу утром 6 августа. Всего за час до этого система раннего оповещения сработала, обнаружив одиночный самолет B-29, несший на борту «Малыш» к Хиросиме. По радио объявили о появлении «Энола Гей» вскоре после 8 часов утра.

Город Хиросима был уничтожен взрывом. 70 тысяч из 76 тысяч зданий были повреждены или разрушены, а 48 тысяч из них были стерты с лица земли. Те, кто остался в живых, вспоминали, насколько невозможно описать и поверить в то, что в одну минуту город перестал существовать.

Профессор колледжа истории: «Я поднялся на Хикияма-Хилл и посмотрел вниз. Я увидел, что Хиросима исчезла… Я был в шоке от зрелища… То, что я чувствовал тогда и все еще чувствую, теперь просто не могу объяснить словами. Конечно, после этого я видел еще много чего ужасного, но этот момент, когда я посмотрел вниз и не увидел Хиросимы, был настолько шокирующим, что я просто не мог выразить то, что я чувствовал… Хиросима больше не существует ― это в общем-то все, что я увидел ― Хиросима просто больше не существует.

Взрыв над Хиросимой

Врач Мичихико Хачия: «Ничего не осталось, кроме нескольких зданий из железобетона… Акры и акры пространства города были похожи на пустыню, везде только разбросанные груды кирпича и черепицы. Мне пришлось пересмотреть свое понимание слова «разрушение» или подобрать какое-то другое слово, чтобы описать то, что я видел. Опустошение ― вот, может быть, подходящее слово, но на самом деле я не знаю слова или слов, чтобы описать увиденное».

Писатель Йоко Ота: «Я добрался до моста и увидел, что Хиросима была полностью стерта с лица земли, и мое сердце дрожало, как огромная волна… горе, перешагнувшее через трупы истории, надавило на мое сердце».

Те, кто был близок к эпицентру взрыва, просто испарились от чудовищного жара. От одного человека осталась только темная тень на ступеньках банка, где он сидел. Мать Миёко Осуги, 13-летняя школьница, работавшая на противопожарных рвах, не обнаружила свою ногу в сандалии. Место, где стояла нога, осталось светлым, а вокруг все почернело от взрыва.

Те жители Хиросимы, кто находился далеко от эпицентра «Малыша», выжили во время взрыва, но были тяжело ранены и получили очень серьезные ожоги. Эти люди пребывали в безудержной панике, они изо всех сил искали еду и воду, медицинскую помощь, друзей и родственников и пытались убежать от огненных бурь, охвативших многие жилые районы.

Потеряв всякую ориентацию в пространстве и времени, некоторые выжившие считали, что они уже умерли и оказались в аду. Миры живых и мертвых, казалось, сошлись воедино.

Протестантский священник: «У меня было ощущение, что все мертвы. Весь город был разрушен… Я думал, что это конец Хиросимы ― конец Японии ― конец человечества».

Мальчик, 6 лет: «У моста было много мертвых тел… Иногда к нам приходили люди и просили воды, чтобы попить. Их головы, рты, лица кровоточили, к телу прилипли куски стекла. Мост полыхал… Все это было как в аду».

Социолог: «Я сразу подумал, что это было похоже на ад, о котором я всегда читал… Я никогда не видел ничего подобного раньше, но я решил, что таким должен быть ад, вот она ― геенна огненная, куда, как мы думали, попадают те, кто не спасся… И я думал, что все эти люди, которых я видел, были в аду, о котором я читал».

Мальчик-пятиклассник: «У меня было ощущение, что все люди на земле исчезли, и только пятеро из нас (его семья) остались в потустороннем мире мертвых».

Бакалейщик: «Люди выглядели, как… ну, у всех у них была почерневшая от ожогов кожа… Они были без волос, потому что волосы сгорели, и с первого взгляда было непонятно, смотрите ли вы на них спереди или сзади… Многие из них погибли по дороге ― я все еще мысленно их вижу ― как призраки… Они не были похожи на людей из этого мира».

Хиросима уничтожена

Многие люди бродили по центру ― около больниц, парков, вдоль реки, пытаясь найти облегчение от боли и страданий. Вскоре здесь уже царили агония и отчаяние, так как многие раненые и умирающие люди не смогли получить помощь.

Девочка-шестиклассница: «Распухшие тела плавали по семи прежде прекрасным рекам, жестоко разбивая на кусочки детскую наивность маленькой девочки. Странный запах горящей человеческой плоти распространялся по городу, который превратился в кучу пепла».

Мальчик, 14 лет: «Пришла ночь, и я услышал много голосов, плачущих и стонущих от боли и умоляющих дать им воды. Кто-то крикнул: «Черт побери! Война калечит так много неповинных людей!» Другой сказал: «Мне больно! Дай мне воды!» Этот человек был настолько обожжен, что мы не могли сказать, был ли он мужчиной или женщиной. Небо было красным от пламени, оно горело, словно подожгли рай».

Через три дня после того, как Соединенные Штаты сбросили атомную бомбу на Хиросиму, 9 августа на Нагасаки была сброшена вторая атомная бомба. Это была 21-килотонная плутониевая бомба, которую назвали «Толстяк». В день бомбежки около 263 тысяч человек находились в Нагасаки, включая 240 тысяч гражданских, 9 тысяч японских солдат и 400 военнопленных. До 9 августа Нагасаки был объектом мелкомасштабных бомбардировок США. Хотя ущерб от этих взрывов был относительно небольшим, он вызвал серьезную озабоченность в Нагасаки, и многие люди были эвакуированы в сельские районы, тем самым уменьшив численность населения в городе во время ядерного нападения. По оценкам, от 40 до 75 тысяч человек погибло сразу после взрыва, а еще 60 тысяч человек получили серьезные ранения. Всего к концу 1945 года умерло, предположительно, около 80 тысяч человек.

Решение о применении второй бомбы было принято 7 августа 1945 года на Гуаме. Тем самым США хотели продемонстрировать, что располагают бесконечным запасом нового оружия против Японии, и что они будут продолжать сбрасывать атомные бомбы на Японию, пока та безоговорочно не капитулирует.

Однако первоначальной целью второй атомной бомбардировки был не Нагасаки. Чиновники выбрали город Кокура, где у Японии был один из самых крупных заводов по производству боеприпасов.

Утром 9 августа 1945 года самолет B-29 «Бокскар», пилотируемый майором Чарльзом Суини, должен был доставить «Толстяка» в город Кокура. Сопровождали Суини лейтенант Чарльз Дональд Альбери и лейтенант Фред Оливи, стрелок Фредерик Эшворт и бомбардир Кермит Бихан. В 3:49 утра «Бокскар» и пять других В-29 покинули остров Тиниан и направились к Кокуре.

Через семь часов самолет подлетел к городу. Плотные облака и дым от пожаров после авианалета на соседний город Явата закрыли большую часть неба над Кокурой, заслоняя цель. В течение следующих пятидесяти минут пилот Чарльз Суини совершил три захода на бомбометание, но бомбардиру Бихану не удалось сбросить бомбу, потому что он не мог визуально определить цель. К моменту третьего захода их обнаружили японские противовоздушные зенитки, а второй лейтенант Джейкоб Безер, который следил за радиоэфиром японцев, сообщил о приближении японских истребителей.

Топливо заканчивалось, и экипаж борта «Бокскар» решил атаковать вторую цель, Нагасаки. Когда через 20 минут B-29 пролетел над городом, небо над ним тоже было закрыто плотными облаками. Стрелок Фредерик Эшворт предложил бомбить Нагасаки с помощью радара. В этот момент небольшое окошко в облаках, обнаруженное в конце трехминутного захода на бомбометание позволило бомбардиру Кермиту Бихану визуально определить цель.

В 10:58 утра по местному времени «Бокскар» сбросил «Толстяка». Через 43 секунды на высоте 1650 футов, примерно в 1,5 милях к северо-западу от предполагаемой точки прицеливания произошел взрыв, мощность которого составила 21 килотонн в тротиловом эквиваленте.

Радиус полного разрушения от атомного взрыва составлял около одной мили, после чего пожар распространился по всей северной части города ― около двух миль к югу от места падения бомбы. В отличие от построек Хиросимы, почти все здания в Нагасаки были традиционной японской постройки ― деревянные каркасы, деревянные стены и черепичные крыши. Многие небольшие промышленные и коммерческие предприятия тоже были расположены в зданиях, которые не в состоянии выдерживать взрывы. В результате атомный взрыв над Нагасаки сравнял с землей все в радиусе своего поражения.

Из-за того, что сбросить «Толстяка» точно в цель не получилось, атомный взрыв был ограничен долиной Ураками. В результате большая часть города не пострадала. «Толстяк» упал на промышленную долину города между сталелитейным и оружейным производствами «Митсубиси» на юге и торпедным производством «Мицубиси-Ураками» на севере. Полученный взрыв имел мощность, эквивалентную 21 килотонне тротила, примерно такой же, как и взрыв бомбы «Тринити». Почти половина города была полностью разрушена.

Оливи : «Внезапно в кабине вспыхнул свет тысячи солнц. Даже в затемненных сварщицких очках я вздрогнул и закрыл глаза на пару секунд. Я предполагал, что мы пролетели около семи миль от эпицентра и летим в направлении от цели, но свет ослепил меня на мгновение. Мне никогда не приходилось видеть такой сильный голубой свет, может быть, в три или четыре раза ярче солнца, сиявшего над нами».

«Я никогда не видел ничего подобного! Самый большой взрыв, который я когда-либо видел… Этот столб дыма трудно описать. Огромная белая масса пламени кипит в грибообразном облаке. Оно розоватое, лососевого цвета. Основание черное и немного отстоит от гриба».

«Грибообразное облако двигалось прямо к нам, я сразу же поднял глаза и увидел, как оно приближается к «Бокскару». Нам сказали не летать через атомное облако, потому что это было чрезвычайно опасно для экипажа и самолета. Зная это, Суини повернул «Бокскар» круто вправо, подальше от облака, широко открыв дроссели. На несколько мгновений мы не могли понять, вырвались ли мы из зловещего облака или оно нас захватило, но постепенно мы отделились от него, к большому облегчению».

Тацуичиро Акизуки : «Все здания, которые я видел, были в огне… Электрические столбы были окутаны пламенем, как множество огромных спичек… Казалось, что сама земля извергала огонь и дым ― пламя извивалось и выбрасывалось прямо из-под земли. Небо было темным, земля была алой, между ними висели облака желтоватого дыма. Три цвета ― черный, желтый и алый ― зловеще проносились над людьми, которые метались, как пытающиеся убежать муравьи… Казалось, наступил конец света».

Последствия

14 августа Япония сдалась. Журналист Джордж Уэллер был «первым по Нагасаки» и описал загадочную «атомную болезнь» (начало лучевой болезни), убивавшую пациентов, которые внешне, казалось, избежали удара бомбы. Спорные и в то время, и в течение многих следующих лет, статьи Уэллера не были разрешены к публикации до 2006 года.

Полемика

Дебаты по поводу бомбы ― нужна ли была пробная демонстрация, так ли необходим был сброс бомбы на Нагасаки и многое другое ― продолжаются и по сей день.

На днях мир отмечал печальную годовщину — 70-летие атомных бомбардировок японских городов Хиросима и Нагасаки. 6 августа 1945 года самолет Б-29 «Энола Гей» американских ВВС под командованием полковника Тиббетса сбросил бомбу «Малыш» на Хиросиму. А через три дня, 9 августа 1945 года, самолет Б-29 «Бокскар» под командованием полковника Чарльза Суини сбросил бомбу на Нагасаки. Общее количество погибших только при взрыве составило от 90 до 166 тысяч человек в Хиросиме и от 60 до 80 тысяч человек — в Нагасаки. И это не все — от лучевой болезни скончалось около 200 тысяч человек.

После бомбардировки в Хиросиме царил настоящий ад. Вспоминает чудом выживший свидетель Акико Такахура:

«Три цвета характеризуют для меня день, когда атомная бомба была сброшена на Хиросиму: чёрный, красный и коричневый. Чёрный — потому что взрыв отрезал солнечный свет и погрузил мир в темноту. Красный был цветом крови, текущей из израненных и переломанных людей. Он также был цветом пожаров, сжёгших всё в городе. Коричневый был цветом сожжённой, отваливающейся от тела кожи, подвергшейся действию светового излучения от взрыва».

От теплового излучения некоторые японцы моментально испарились, оставив тени на стенах или на асфальте

От теплового излучения некоторые японцы моментально испарились, оставив тени на стенах или на асфальте. Ударная волна сметала здания и убивала тысячи людей. В Хиросиме бушевал самый настоящий огненный смерч, в котором горели заживо тысячи мирных жителей.

Во имя чего был весь этот ужас и ради чего бомбились мирные города Хиросима и Нагасаки?

Официально: чтобы ускорить падение Японии. Но она и так доживала свои последние дни, особенно, когда 8 августа советские войска начали разгром Квантунской армии. А неофициально это были испытания сверхмощного оружия, направленного в конечном счете против СССР. Как цинично говорил президент США Трумэн: «Если эта бомба взорвется, у меня будет хорошая дубина против этих русских парней». Так что принуждение японцев к миру было далеко не самым главным в этой акции. И действенность атомных бомбардировок в этом плане была невелика. Не они, а успехи советских войск в Манчжурии явились последним толчком для капитуляции.

Характерно, что в «Рескрипте солдатам и морякам» японского императора Хирохито, выпущенном 17 августа 1945 года, отмечено значение советского вторжения в Манчжурию, но ни слова не сказано об атомных бомбардировках.

По мнению японского историка Цуеси Хасэгава именно объявление войны СССР в интервал между двумя бомбардировками вызвало капитуляцию. После войны адмирал Соэму Тоёда сказал: «Думаю, участие СССР в войне против Японии, а не атомные бомбардировки, сделало больше для ускорения капитуляции». Премьер-министр Судзуки также заявил, что вступление СССР в войну сделало «продолжение войны невозможным».

Более того, отсутствие необходимости в атомных бомбардировках в конечном счете признали и сами американцы.

Согласно «Исследованию эффективности стратегических бомбардировок», выпущенному в 1946 году правительством США, атомные бомбы не были необходимы для победы в войне. После исследования многочисленных документов и проведения бесед с сотнями японских военных и гражданских официальных лиц был сделан следующий вывод:

«Определенно до 31 декабря 1945 года, а скорее всего и до 1 ноября 1945 года, Япония капитулировала бы, даже если бы атомные бомбы не были сброшены и СССР не вступил бы в войну, даже если бы вторжение на Японские острова не планировалось и не подготавливалось».

Вот мнение генерала, затем президента США Дуайта Эйзенхауэра:

«В 1945 году военный министр Стимсон во время посещения моей штаб-квартиры в Германии проинформировал меня, что наше правительство готовилось сбросить атомную бомбу на Японию. Я был одним из тех, кто считал, что есть целый ряд убедительных причин поставить под сомнение мудрость такого решения. Во время его описания... меня охватила депрессия, и я озвучил ему мои глубокие сомнения, во-первых, основывающиеся на моей вере в то, что Япония была уже разбита и что атомная бомбардировка была совершенно излишней, и во-вторых, потому что я считал, что наша страна должна избегать шокировать мировое мнение использованием оружия, применение которого, на мой взгляд, более не было обязательным как средство сберечь жизни американских солдат».

А вот мнение адмирала Ч. Нимица:

«Японцы уже фактически запросили мира. С чисто военной точки зрения атомная бомба не сыграла решающей роли в поражении Японии».

Для тех, кто планировал бомбардировки, японцы были чем-то вроде желтых обезьян, недочеловека

Атомные бомбардировки были большим экспериментом над людьми, которых и за людей не считали. Для тех, кто планировал бомбардировки, японцы были чем-то вроде желтых обезьян, недочеловеками. Так, американские солдаты (в частности, морские пехотинцы) занимались весьма своеобразным сбором сувениров: расчленяли тела японских солдат и мирных жителей Тихоокеанских островов, а их черепа, зубы, руки, кожу и т.д. посылали на родину своим близким в качестве подарков. Нет полной уверенности в том, что все расчлененные тела были мертвыми — американцы не брезговали выдирать золотые зубы у еще живых военнопленных.

По мнению американского историка Джеймса Вейнгартнера между атомными бомбардировками и коллекционированием частей тел противника есть прямая связь: и то и другое было результатом дегуманизации противника:

«Широко распространённый образ японцев как недочеловеков создавал эмоциональный контекст, который обеспечивал ещё одно оправдание для решений, результатом которых была гибель сотен тысяч человек».

Но вы возмутитесь и скажете: то грубые пехотинцы. А решение в конечном счете принимал интеллигентный христианин Трумэн. Ну что же, предоставим слово ему. На второй день после бомбардировки Нагасаки Трумэн заявил, что «единственный язык, который они понимают, — это язык бомбёжек. Когда приходится иметь дело с животным, приходится обращаться с ним как с животным. Это очень печально, но тем не менее это так».

С сентября 1945 года (после капитуляции Японии) в Хиросиме и Нагасаки работали американские специалисты, в том числе и врачи. Однако они не лечили несчастных «хибакуся» — больных лучевой болезнью, а с неподдельным исследовательским интересом наблюдали, как у них выпадают волосы, шелушится кожа, затем на ней проступают пятна, начинаются кровотечения, как они слабеют и умирают. Ни капли сострадания. Vae victis (горе побежденным). И наука превыше всего!

Но я уже слышу возмущенные голоса: «Отец дьякон, кого вы жалеете? Не тех ли японцев, кто вероломно напал на американцев в Перл Харборе? Не ту ли японскую военщину, что совершала страшные преступления в Китае и Корее, убила миллионы китайцев, корейцев, малайцев, причем временами зверскими способами?» Отвечаю: большинство погибших в Хиросиме и Нагасаки не имели к военщине никакого отношения. Это были мирные жители — женщины, дети, старики. При всех преступлениях Японии нельзя не признать известную правоту официального протеста японского правительства от 11 августа 1945 года:

«Военные и гражданские лица, мужчины и женщины, старики и молодежь, были убиты без всякого разбора атмосферным давлением и тепловым излучением взрыва... Указанные бомбы, использованные американцами, по своей жестокости и ужасающим эффектам намного превосходят отравляющие газы или любое другое вооружение, использование которых запрещено. Япония протестует против попрания США международно признанных принципов ведения войны, нарушенных как при использовании атомной бомбы, так и при ранее применявшихся зажигательных бомбардировках, которые убивали стариков».

Наиболее трезвая оценка атомных бомбардировок была озвучена индийским судьей Радхабинутом Палом. Напомнив данное кайзером Германии Вильгельмом II обоснование его обязанности скорейшим образом закончить Первую мировую войну («Все должно быть отдано огню и мечу. Мужчины, женщины и дети должны быть убиты, и ни одно дерево или дом не должен остаться не разрушенным»), Пал заметил:

«Эта политика массовых убийств , проводимая с целью скорейшего завершения войны, рассматривалась как преступление. Во время войны на Тихом океане, которую мы здесь рассматриваем, если и есть что-то, приближающееся к рассматриваемому выше письму императора Германии, то это решение союзников использовать атомную бомбу».

Действительно, мы видим здесь четкое преемство между германским расизмом Первой и Второй Мировых войн и расизмом англо-саксонским.

Создание атомного оружия и особенно его использование обнажило страшную болезнь европейского духа — его гиперинтеллектуализм, жестокость, волю к насилию, презрение к человеку. И презрение к Богу и Его заповедям. Показательно, что атомная бомба, сброшенная на Нагасаки, разорвалась неподалеку от христианской церкви. С XVI века Нагасаки были воротами для христианства в Японию. И вот протестант Трумэн отдал приказ о ее варварском уничтожении.

Древнегреческое слово ατομον означает и неделимую частицу и личность. Это не случайно. Разложение личности европейского человека и разложение атома шли рука об руку. И это поняли даже такие безбожные интеллектуалы, как А. Камю:

«Механизированная цивилизация только что достигла конечной стадии варварства. В недалеком будущем нам придется выбирать между массовым самоубийством и разумным использованием научных достижений [...] Это не должно быть просто просьбой; это должно стать приказом, который придет снизу вверх, от рядовых граждан к правительствам, приказом сделать твердый выбор между адом и разумом».

Но, увы, правительства как не слушали разума, так не слушают до сих пор.

Справедливо сказал святитель Николай (Велимирович):

«Европа умна отнимать, а вот давать не умеет. Она умеет убивать, а ценить чужие жизни не умеет. Она умеет создавать орудия уничтожения, но не умеет быть пред Богом смиренной и по отношении к более слабым народам милостивой. Она умна быть себялюбивой и повсюду нести свой “символ веры” себялюбия, но не умеет быть боголюбивой и человеколюбивой».

В этих словах запечатлен огромный и страшный опыт сербов, опыт двух последних столетий. Но это и опыт всего мира, в том числе и Хиросимы и Нагасаки. Глубоко верным явилось определение Европы как «белой демонии» Во многом сбылось пророчество святителя Николая (Велимировича) о характере будущей войны: «Она будет войной, которая полностью лишена милости, чести и благородства [...] Ибо грядущая война будет иметь целью не только победу над противником, но и истребление противника. Полное уничтожение не только воюющих, но всего, что составляет их тыл: родителей, детей, больных, раненых и пленных, их сел и городов, скота и пастбищ, железных дорог и всех путей!» За исключением Советского Союза и Великой Отечественной Войны, где русский советский солдат все же старался являть милость, честь и благородство, пророчество святителя Николая сбылось.

Откуда такая жестокость? Святитель Николай видит ее причину в воинствующем материализме и плоскости сознания:

«И Европа когда-то начинала духом, а сейчас оканчивает плотью, т.е. плотским зрением, суждением, пожеланиями и завоеваниями. Словно заколдованная! Вся ее жизнь протекает по двум путям: в длину и в ширину, т.е. по плоскости. Не знает она ни глубины, ни высоты, потому-то и борется за землю, за пространство, за расширение плоскости и только за это! Отсюда война за войной, ужас за ужасом. Ибо Бог сотворил человека не только для того, чтобы он был просто живым существом, животным, но и для того, чтобы он умом проник в глубину тайн, а сердцем вознесся на высоты Божии. Война за землю есть война против истины, против Божьего и человеческого естества».

Но не только плоскостность сознания привела Европу к военной катастрофе, но и плотская похоть и безбожный ум:

«Что такое Европа? Это похоть и ум. А воплощены эти свойства в папе и Лютере. Европейский папа — это человеческая похоть за властью. Европейский Лютер — это человеческое дерзновение все объяснить своим умом. Папа как властитель мира и умник как властитель мира».

Самое главное, что эти свойства не знают никаких внешних ограничений, они стремятся к бесконечности — «исполнение человеческой похотью до предела и ума до предела». Подобные свойства, возведенные в абсолют, неизбежно должны порождать постоянные конфликты и кровавые войны на уничтожение: «Из-за похоти человеческой каждый народ и каждый человек ищет власти, сласти и славы, подражая Папе Римскому. Из-за ума человеческого каждый народ и каждый человек находит, что он умнее других и более других. Как в таком случае не быть безумию, революциям и войнам между людьми?»

Многие христиане (и не только православные) ужаснулись тому, что произошло в Хиросиме. В 1946 году был выпущен отчёт Национального совета церквей США, озаглавленный «Атомное оружие и христианство», в котором, в частности, было сказано:

«Как американские христиане мы глубоко раскаиваемся за безответственное использование атомного оружия. Мы все согласны с мыслью, что каким бы ни было наше мнение о войне в целом, внезапные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки морально уязвимы».

Конечно, многие изобретатели атомного оружия и исполнители бесчеловечных приказов в ужасе отшатнулись от своего детища. Изобретатель американской атомной бомбы Роберт Оппенгеймер после испытаний в Аламогородо, когда страшная вспышка осияла небосклон, вспомнил слова древней индийской поэмы:

Если блеск тысячи солнц
Разом вспыхнет на небе,
Человек станет смертью,
Угрозой земле.

Оппенгеймер после войны стал бороться за ограничение и запрещение ядерного оружия, за что и был отстранен от «Уранового проекта». Его преемник Эдвард Теллер, отец водородной бомбы, был куда менее щепетилен.

Изерли, пилот самолета-разведчика, который передал данные о хорошей погоде над Хиросимой, потом слал помощь жертвам бомбардировки и требовал, чтобы его посадили в тюрьму как преступника. Его просьбу исполнили, правда, посадили в... психушку.

Но увы, многие были куда менее щепетильны.

После войны была издана очень показательная брошюрка с документальными воспоминаниями экипажа бомбардировщика «Энола Гей», доставившего к Хиросиме первую атомную бомбу «Малыш». Что чувствовали эти двенадцать человек, когда увидели под собой город, превращенный ими в пепел?

«СТИБОРИК: Прежде наш 509-й сводный авиаполк постоянно дразнили. Когда соседи досветла отправлялись на вылеты, они швыряли камни в наши бараки. Зато когда мы сбросили бомбу, все увидели, что и мы лихие парни.

ЛЮИС: До полета весь экипаж был проинструктирован. Тиббетс утверждал потом, будто бы он один был в курсе дела. Это чепуха: все знали.

ДЖЕППСОН: Примерно через полтора часа после взлета я спустился в бомбовый отсек. Там стояла приятная прохлада. Парсонсу и мне надо было поставить все на боевой взвод и снять предохранители. Я до сих пор храню их как сувениры. Потом снова можно было любоваться океаном. Каждый был занят своим делом. Кто-то напевал “Сентиментальное путешествие”, самую популярную песенку августа 1945 года.

ЛЮИС: Командир дремал. Иногда и я покидал свое кресло. Машину держал на курсе автопилот. Нашей основной целью была Хиросима, запасными — Кокура и Нагасаки.

ВАН КИРК: Погода должна была решить, какой из этих городов нам предстояло избрать для бомбежки.

КЭРОН: Радист ждал сигнала от трех “сверхкрепостей”, летевших впереди для метеоразведки. А мне из хвостового отсека были видны два “Б-29”, сопровождавших нас сзади. Один из них должен был вести фотосъемку, а другой доставить к месту взрыва измерительную аппаратуру.

ФЕРИБИ: Мы очень удачно, с первого захода, вышли на цель. Я видел ее издалека, так что моя задача была простой.

НЕЛЬСОН: Как только бомба отделилась, самолет развернулся градусов на 160 и резко пошел на снижение, чтобы набрать скорость. Все надели темные очки.

ДЖЕППСОН: Это ожидание было самым тревожным моментом полета. Я знал, что бомба будет падать 47 секунд, и начал считать в уме, но когда дошел до 47, ничего не произошло. Потом я вспомнил, что ударной волне еще потребуется время, чтобы догнать нас, и как раз тут-то она и пришла.

ТИББЕТС: Самолет вдруг бросило вниз, он задребезжал, как железная крыша. Хвостовой стрелок видел, как ударная волна, словно сияние, приближалась к нам. Он не знал, что это такое. О приближении волны он предупредил нас сигналом. Самолет провалился еще больше, и мне показалось, что над нами взорвался зенитный снаряд.

КЭРОН: Я делал снимки. Это было захватывающее зрелище. Гриб пепельно-серого дыма с красной сердцевиной. Видно было, что там внутри все горит. Мне было приказано сосчитать пожары. Черт побери, я сразу же понял, что это немыслимо! Крутящаяся, кипящая мгла, похожая на лаву, закрыла город и растеклась в стороны к подножиям холмов.

ШУМАРД: Все в этом облаке было смертью. Вместе с дымом вверх летели какие-то черные обломки. Один из нас сказал: “Это души японцев возносятся на небо”.

БЕСЕР: Да, в городе пылало все, что только могло гореть. “Ребята, вы только что сбросили первую в истории атомную бомбу!” — раздался в шлемофонах голос полковника Тиббетса. Я записывал все на пленку, но потом кто-то упрятал все эти записи под замок.

КЭРОН: На обратном пути командир спросил меня, что я думаю о полете. “Это похлестче, чем за четверть доллара съехать на собственном заду с горы в парке Кони-Айленд”, — пошутил я. “Тогда я соберу с вас по четвертаку, когда мы сядем!” — засмеялся полковник. “Придется подождать до получки!” — ответили мы хором.

ВАН КИРК: Главная мысль была, конечно, о себе: поскорее выбраться из всего этого и вернуться целым.

ФЕРИБИ: Капитан первого ранга Парсонс и я должны были составить рапорт, чтобы послать его президенту через Гуам.

ТИББЕТС: Никакие условные выражения, о которых было договорено, не годились, и мы решили передать телеграмму открытым текстом. Я не помню ее дословно, но там говорилось, что результаты бомбежки превосходят все ожидания».

6 августа 2015 года, в годовщину бомбардировок, внук президента Трумэна Клифтон Трумэн Дэниел заявил, что «дед до конца жизни считал, что решение сбросить бомбу на Хиросиму и Нагасаки было верным, и США никогда не попросят прощения за это».

Кажется, здесь все ясно: обыкновенный фашизм, еще более страшный в своей пошлости.

Посмотрим теперь на то, что увидели первые очевидцы с земли. Вот репортаж Бирта Брэтчета, побывавшего в Хиросиме в сентябре 1945 г. Утром 3 сентября Бэрчетт сошел с поезда в Хиросиме, став первым иностранным корреспондентом, который увидел этот город после атомного взрыва. Вместе с японским журналистом Накамурой из телеграфного агентства Киодо Цусин Бэрчетт обошел бескрайнее красноватое пепелище, побывал на уличных пунктах первой помощи. И там же, среди развалин и стонов, отстучал на машинке свой репортаж, озаглавленный: «Я пишу об этом, чтобы предостеречь мир...»:

«Почти через месяц после того, как первая атомная бомба разрушила Хиросиму, в городе продолжают умирать люди — загадочно и ужасно. Горожане, не пострадавшие в день катастрофы, погибают от неизвестной болезни, которую я не могу назвать иначе, как атомной чумой. Без всякой видимой причины их здоровье начинает ухудшаться. У них выпадают волосы, на теле появляются пятна, начинается кровотечение из ушей, носа и рта. Хиросима,— писал Бэрчетт,— не похожа на город, пострадавший от обычной бомбежки. Впечатление такое, будто по улице прошел гигантский каток, раздавив все живое. На этом первом живом полигоне, где была испытана сила атомной бомбы, я увидел невыразимое словами кошмарное опустошение, какого я не встречал нигде за четыре года войны».

И это еще не все. Вспомним трагедию облученных и их детей. Весь мир облетела пронзительная история девочки из Хиросимы Садако Сасаки, умершей в 1955 году от лейкемии — одного из последствий облучения. Уже находясь в больнице, Садако узнала о легенде, согласно которой человек, сложивший тысячу бумажных журавликов, может загадать желание, которое обязательно исполнится. Желая выздороветь, Садако стала складывать журавликов из любых попадавших в её руки кусочков бумаги, но успела сложить только 644 журавлика. О ней была сложена песня:

Вернувшись из Японии, пройдя немало верст,
Бумажного журавлика товарищ мне привез.
С ним связана история, история одна —
Про девочку, которая была облучена.

Припев:
Тебе я бумажные крылья расправлю,
Лети, не тревожь этот мир, этот мир,
Журавлик, журавлик, японский журавлик,
Ты вечно живой сувенир.

«Когда увижу солнышко?» — спросила у врача
(А жизнь горела тоненько, как на ветру свеча).
И врач ответил девочке: «Когда пройдет зима
И тысячу журавликов ты сделаешь сама».

Но девочка не выжила и скоро умерла,
И тысячу журавликов не сделала она.
Последний журавленочек упал из мертвых рук —
И девочка не выжила, как тысячи вокруг.

Заметим, что всё это ждало бы и нас с вами, если бы не советский урановый проект, начавшийся в 1943 году, ускоренный после 1945 года и завершенный в 1949 году. Безусловно, преступления, совершенные при Сталине, страшны. И прежде всего — гонения на Церковь, ссылки и расстрелы священнослужителей и мирян, уничтожение и осквернения храмов, коллективизация, всероссийский (а не только украинский) голод 1933 года, которые надломили народную жизнь, наконец репрессии 1937 года. Однако не будем забывать, что сейчас мы живем плодами той самой индустриализации. И если сейчас государство Российское независимо и пока неуязвимо для внешней агрессии, если на наших просторах не повторяются трагедии Югославии, Ирака, Ливии и Сирии, то во многом это происходит благодаря ВПК и ракетно-ядерному щиту, заложенному ещё при Сталине.

А между тем желающих нас сжечь было достаточно. Вот хотя бы один — эмигрантский поэт Георгий Иванов:

Россия тридцать лет живет в тюрьме.
На Соловках или на Колыме.
И лишь на Колыме и Соловках
Россия та, что будет жить в веках.

Все остальное — планетарный ад:
Проклятый Кремль, безумный Сталинград.
Они достойны только одного —
Огня, испепелящего его.

Это написанные в 1949 году стихи Георгия Иванова — «замечательного русского патриота», по словам некоего публициста, самоназвавшегося «церковным власовцем». Об этих стихах метко высказался профессор Алексей Светозарский: «Чего же ожидать от сего славного сына Серебряного века? Мечи картонные и кровь для них, особенно чужая, — “клюквенный сок”, в том числе и та, что лилась под Сталинградом. Ну а то, что и Кремль, и Сталинград достойны “испепеляющего” огня, то в этом “патриот”, сам благополучно пересидевший и войну и оккупацию в тихом французском захолустье, был, увы, не одинок в своем желании. Об “очищающем” огне ядерной войны говорилось в Пасхальном послании 1948 года Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей».

Стоит, кстати, прочесть его внимательней. Вот что писал митрополит Анастасий (Грибановский) в 1948 году:

«Наше время изобрело свои особые средства истребления людей и всего живого на земле: они обладают такою разрушительною силою, что в один миг могут обратить большие пространства в сплошную пустыню. Все готов испепелить этот адский огонь, вызванный самим человеком из бездны, и мы снова слышим жалобу пророка, обращенную к Богу: “Доколе плакати имать земля и трава вся сельная исхнет от злобы живущих на ней” (Иерем. 12, 4). Но этот страшный опустошительный огонь имеет не только разрушительное, но и свое очистительное действие: ибо в нем сгорают и те, кто воспламеняют его, и вместе с ним все пороки, преступления и страсти, какими они оскверняют землю. [...] Атомные бомбы и все другие разрушительные средства, изобретенные нынешней техникой, поистине менее опасны для нашего Отечества, чем нравственное разложение, какое вносят в русскую душу своим примером высшие представители гражданской и церковной власти. Разложение атома приносит с собой только физическое опустошение и разрушение, а растление ума, сердца и воли влечет за собой духовную смерть целого народа, после которой нет воскресения» («Святая Русь». Штутгарт, 1948 год).

Иными словами, сожжению обрекались не только Сталин, Жуков, Ворошилов, но и Святейший Патриарх Алексий I, митрополит Григорий (Чуков), митрополит Иосиф (Чернов), святитель Лука (Войно-Ясенецкий) — тогдашние «высшие представители церковной власти». И миллионы наших соотечественников, в том числе миллионы верующих православных христиан, выстрадавших и гонения, и Великую Отечественную войну. Только митрополит Анастасий целомудренно умалчивает о том нравственном разложении и примере, который показывали высшие представители западной гражданской и церковной власти. И забыл великие евангельские слова: «Какой мерой мерите, такой и вам отмерят».

К подобной же идеологии восходит и роман А. Солженицына «В Круге Первом». В нем воспевается предатель Иннокентий Володин, пытавшийся выдать американцам русского разведчика Юрия Коваля, охотившегося за атомными секретами. В нем же звучит призыв сбросить атомную бомбу на СССР, «чтобы люди не мучились». Как бы они «не мучились», мы можем видеть на примере Садако Сасаки и десятков тысяч подобных ей.

И потому глубокая благодарность не только великим нашим ученым, труженикам и воинам, которые создали советскую атомную бомбу, никогда не пущенную в ход, но остановившую людоедские замыслы американских генералов и политиков, но и тем нашим воинам, которые после Великой Отечественной войны стерегли русское небо и не давали прорваться в него Б-29 с ядерными бомбами на борту. Среди них ныне здравствующий Герой Советского Союза генерал-майор Сергей Крамаренко , известный читателям сайта . Сергей Макарович воевал в Корее и лично сбил 15 американских самолетов. Вот как он описывает значение деятельности советских летчиков в Корее:

«Важнейшим нашим достижением я считаю то, что летчики дивизии нанесли существенный урон стратегической авиации США, вооруженной тяжелыми бомбардировщиками Б-29 “Суперфортресс” (“Сверхкрепость”). Их наша дивизия сумела сбить свыше 20. В результате Б-29, выполнявшие большими группами ковровые (площадные) бомбардировки, перестали залетать днем севернее линии Пхеньян-Гензан, то есть на большую часть территории Северной Кореи. Тем самым были спасены миллионы корейских жителей — в основном женщины, дети и старики. Но и ночью Б-29 несли большие потери. Всего же за три года войны в Корее было сбито около ста бомбардировщиков Б-29. Еще более важным было то, что стало ясно, что в случае начала войны с Советским Союзом несущие атомные бомбы “Сверхкрепости” не достигнут крупных промышленных центров и городов СССР, ибо будут сбиты. Это сыграло огромную роль в том, что Третья мировая война так и не началась».