Три причины, сделавшие распад ссср неизбежным — историк. Неизбежен ли был распад Советского Союза

Принято считать, что распад СССР был неизбежен, и такой точки зрения придерживаются не только те, кто считали его "тюрьмой народов", или "последним из вымирающих видов - реликтом" - "многонациональной империей", как выразился эксперт по проблемам межнациональных отношений в СССР М. Мандельбаум в предисловии к альманаху статей, выпущенного американским Советом по внешним сношениям в преддверии распада СССР.* Однако к происшедшему более корректно применять термин "расчленение", хотя он несет в себе некий заряд эмоциональной оценки. Распадом, то есть естественным отделением от не ставшего единым сросшимся организмом тела можно было бы назвать процесс, когда государство теряло бы именно те этно-территориальные единицы, те существовавшие до вхождения в Россию государственности, которые и собирались в течение российской истории. Однако разделение произошло в подавляющем большинстве случаев совсем не по тем историческим швам, которые почти везде почти рассосались, а по совсем другим линиям. Вряд ли можно отрицать, что при всем обилии проблем был нанесен определенный удар по тем линиям, что были уже надрезаны произвольным решением на теле государства и многих его народов в сооответствии с исторической идеологией и политическими задачами создателей социалистической федерации. Уместно привести суждение А.Мотыля, что "вопреки широко распространенному убеждению, народы Советского Союза вовсе не столько сами пробуждаются, как их пробуждают. Они самоутверждаются вплоть до требования независимости потому, что к этому их принудила перестройка. По иронии, ни кто иной, как Михаил Сергеевич Горбачев, доморощенный пролетарский интернационалист par exellence, должен считаться отцом национализма в СССР".

В 1991 году главным аргументом признания существовавших внутренних границ между союзными республиками в качестве международных и неприкосновенных стал тезис о необходимости мирного и бесконфликтного демонтажа, а также доктрина о праве самоопределяющихся наций на отделение. Однако в реальных условиях многовекового единого государства и политических амбиций элит эти инструменты оказались негодными для последовательного легитимного и бесконфликтного решения.

Так, война в Нагорном Карабахе, кровь в Бендерах и категорическое нежелание Приднестровья подчиниться диктату Кишинева, война между абхазами и грузинами, стойкое нежелание русского населения Крыма превратиться в украинцев показали, что именно принятый подход имманентно содержал потенциал конфликтности и столкновения интересов, который продолжает характеризовать геополитическую ситуацию на территории исторического государства Российского. Каждая из союзных республик, по сути, представляла редуцированную копию Союза - тоже многонациональное образование. Причем в отличие от страны в целом, складывавшейся веками, некоторые республики были скроены зачастую отнюдь не по границам этнического или исторического единства населения. Титульные нации этих республик, провозгласив свое право на самоопределение, проявили полную неготовность предоставить такое же право, какого они добились для себя, нациям, попадающим в положение национальных меньшинств в составе ранее не существовавших государств.

Объяснение этому, как правило, сводились к невозможности идти по пути бесконечного дробления страны, хотя в реальности такая перспектива не коснулась бы всех республик. Но было очевидным, что демонтаж СССР путем выхода из него через конституционную процедуру объективно в большей степени способствовала бы интересам России, русских и тяготеющих к ним народов. При этом сама РФ даже не была бы затронута. Вопреки распространенной иллюзии РФ не заявляла о выходе из СССР, и, даже, если бы все остальные заявили о выходе, она оставалась бы его юридическим продолжателем, и ее автономии не имели по конституции права выхода, а проблема выбора юридически встала бы лишь перед народами отделявшихся республик.

СНГ с самого начала не внушало надежд на то, что его институты будут реализовывать механизм с признаками субъекта мировой политики, в новой форме сохраняющий геостратегический облик исторического государства Российского или СССР. Причины и в неслучайной аморфности первоначальных юридических инструментов, и в ставших очевидным глубинным центробежным тенденциям. Тем не менее потенциал центростремительных побуждений входящих в него народов, вопреки тиражируемому мнению, также очевиден. Однако специфика оформления новых субъектов международных отношений в 1991 году была такова, что именно интеграционный потенциал оказался скован, если не парализован юридически, так как народы, тяготеющие к России (кроме Белоруссии) оказались лишены правосубъектности. Эта отнюдь не случайная реальность не только затруднила сохранение Россией своего геополитического ареала, который немедленно стал объектом внешней политики окружающих интересов, но также сделала новые государства внутренне нестабильными, породило вооруженные конфликты, противоречивость правительств.

Сейчас достаточно очевидно, что одной из глубоких и уже вряд ли устранимых причин, как трагических столкновений, так и противоречивых интеграционных и дезинтеграционных тенденций в СНГ, является двойная (в 1917 и 1991 гг.) перекройка исторической российской государственности, осуществленная по доктрине права наций на самоопределение, взятой на вооружение как большевизмом, так и воинствующим либерализмом, двумя учениями, которые стремятся в историческом итоге к уничтожению наций и границ. "Со времен Вудро Вильсона и Владимира Ленина в течение всего столетия идея, что этничность дает право претендовать на культурные и политические права и территорию, возымела широкий резонанс" - признает американский автор Р.Г.Сьюни.

Национальный принцип организации советского государства путем выделения на произвольно определенной территории титульной нации и наделения ее особыми правами (государственный язык, приоритет в развитии культуры, формирования органов управления, распоряжения ресурсами и капиталами, налоговыми поступлениями) есть закономерный плод как учения Локка и исторического материализма как философии, а также конкретной политической доктрины строительства "первого в мире государства рабочих и крестьян", осуществляемой российскими большевиками и либералами на обломках исторической России, объявленной для успеха революции "тюрьмой народов".

В теории и практическом плане содержались антиномии и взаимоисключающие задачи. С одной стороны политическим лозунгом было обеспечение самобытности, сохранения и "равных условий" для государственного развития всех больших и малых народов, хотя равное представительство малого и большого народа означало возможность крошечным народам диктовать свою волю многомиллионным народам. Однако, как с точки зрения малых, так и с позиций интересов крупных народов выделение титульных наций не снимало, а лишь обостряло проблему, так как ни один этнос не локализован внутри одного автономного образования, а иногда специально разделен по политическим соображениям.

"Социалистические нации" и "социалистические народы" конструировались на основе реальных или воображаемых этнокультурных различий и "прикреплялись к определенной территории" - пишет М.Стрежнева, а "члены этнической нации, которая давала название соответствующей республике…, принадлежали к титульному населению если они жили в "своей" республике, и к национальным меньшинствам, если они постоянно жили где-либо еще в пределах Союза. При этом этнические русские по существу были транснациональным советским этносом и категория нетитульного населения в Советском Союзе состояла прежде всего из русских". На территориях этих образований во второй сорт попадали не только русские, но и многие другие народы, Во многих образованиях русские составляли большинство, а в некоторых титульная нация находилась даже на третьем месте (в Башкирии, например, башкиров меньше, чем русских и татар).

Однако эта проблема мало занимала архитекторов, ибо исторический материализм не считает нацию субъектом истории и отводит ей лишь временное значение, исходя из движения к единому коммунистическому образцу вплоть до слияния и исчезновения всех наций. Поэтому создание квазигосударственных автономных и республиканских образований по произвольным границам с марксистской целью всеобщей нивелировки духа с сохранением лишь национальной формы (лозунг культуры - социалистическое содержание - национальная форма), в сочетании с никогда не отменявшимся лозунгом "о праве наций на самоопределение вплоть до отделения", в начале ХХ века заложило заряд огромной разрушительной силы в самый фундамент российской государственности.

Нужно иметь в виду, что количество народов и народностей, некогда объединенных в Российскую империю, было гораздо больше, чем число произвольно начертанных "социалистических" автономий и квазигосударственных образований. При многократных переделах республиканских границ и русский народ, и некоторые другие наpоды либо полностью, либо частями оказались произвольно включенными в состав создаваемых субъектов федерации в нарушение некогда самостоятельно заключенных ими договоров с Россией. Таковы случаи Абхазии и Осетии, которые самостоятельно вошли в Россию, а затем были сделаны частью социалистической Грузии, pасчленение лезгинского наpода, положение Нагорного Карабаха, а также очевидная ситуация Крыма и Приднестровья. Такое произвольное деление не имело определяющего значения для жизни в СССР, но обернулось драмой отрыва от России или расчленения нации надвое при его крушении. Это необходимо учитывать при суждении о причинах конфликтов, о перспективах всего геополитического пространства СНГ, взаимоотношений между его участниками, так и о роли внешних сил, весьма заинтересованных во втягивании в свою орбиту новых субъектов и использующих конфликты между ними для своих целей.

Относясь к расчленению СССР как к свершившемуся факту истории, нельзя не осознавать при рассмотрении процессов на его пространстве, что обстоятельства его ликвидации во многом заложили многие из сегодняшних конфликтов и тенденций, а также запрограммировали самое заинтересованное участие внешнего мира в процессах. Строго по юридическим нормам, отделяющиеся союзные республики можно было считать конституированными в качестве государств только при консенсусе всех входящих в них народов и после процедур, обеспечивавших на территории союзной республики, заявившей о желании независимости, каждому народу и территории возможность свободного выбора своей государственной принадлежности.

В некоторых республиках положение в целом удовлетворяло этим критериям, но в ряде из них с самого начала ситуация была далека от таковой. Тем не менее эти новообразования были немедленно признаны международным сообществом, а конфликты, возникшие именно по вопросу выхода из СССР и конституирования в независимое государства, возникшие до факта признания и оформления независимости были объявлены "сепаратистскими", как если бы возникли на территории давно сформировавшихся и легитимно признанных государств.

Непредоставление конституционной процедуры выхода из Союза позволяет и сегодня сторонам в конфликтах оспаривать навязанную им историческую судьбу. Именно по этим причинам процесс национально-государственного переустройства постсоветского пространства в самих этих государствах не всеми считается законченным, а территориальный и правовой статус его бывших республик - окончательным. Но так или иначе, и это также данность, Москва в соответствии с внутриполитическими обстоятельствами избранного ею самой способа ликвидации СССР, а также в связи с внешним давлением признала существовавшие административные границы в качестве международных.

Таким образом потенциал конфликтности был имманентно присущ начатому процессу дезинтеграции единого государства по неисторическим границам. Он не преодолен, лишь меняя свои формы и динамику в зависимости от ориентации новых государств на мировой арене. Здесь мы подходим к весьма важному и определяющему аспекту проблем СНГ и всего геополитического ареала исторического государства Российского.

Бессмысленно отрицать, что революция 1917 г. и крушение СССР 1991 г. имели внутренние предпосылки. Однако, также бесспорно, что внешний контекст в 1991 г. играл во внутриполитической жизни России бoльшую роль, чем когда-либо в истории. К тому же, в ХХ в. "Realpolitik" в отличие от времен "тиранов" прячется под идеологические клише, что демонстрировал коммунистический универсализм, а теперь повторяет философия "единого мира".

Параллели с революцией очевидны в политике Запада, прежде всего англосаксонских интересов. Любопытно, что США откликнулись на драматические события 1991 года в духе своей стратегии 1917-го и приветствовали разрушение державы коммунистической теми же словами, что в начале века крах державы Российской. Политика вездесущих американских интересов в середине 90-х проявила отчетливо черты "неовильсонианства". Когда протагонист "свободы и демократии" в Москве, Киеве и Тбилиси президент Буш, пообещав признание Украине, благословил Беловежские соглашения, когда США признали Грузию, не дожидаясь легитимизации тбилисского режима, невольно вспомнились времена Брестского мира, Хауз и В.Вильсон с их Программой из XIV пунктов, план Ллойд-Джорджа по расчленению России, попытка признать сразу все "де-факто" существующие правительства на территории "бывшей" Российской империи и т.д. Но за всем этим схема Х. Маккиндера - пояс мелких и слабых государств от Балтики до Черного моря, подтвержденная заключением американского Совета по внешним сношениям от августа 1941 года о необходимости "буферной зоны между славянами и тевтонами", подконтрольной англосаксам через многосторонние структуры и наднациональные механизмы.

Примеры, демонстрирующие неэффективность советской экономики, известны. В СССР потребление сырья и энергии в расчете на единицу конечного продукта было соответственно в 1,6 и 2,1 больше, чем в США. Средний срок строительства промышленного предприятия в СССР превышал 10 лет, в США – менее 2-х. В расчете на единицу конечного продукта СССР расходовал в 1980 г, стали – в 1,8 раза больше, чем США, цемента – в 2,3 раза, минеральных удобрений – в 7,6 раза, лесопродуктов – в 1,5 раза. СССР производил в 16 раз больше зерноуборочных комбайнов, чем США, при этом собирал намного меньше зерна и поставил себя в зависимость от его поставок по импорту.

Попытки повысить эффективность советской экономики административными методами, были безрезультатны. Усиление роли низших эшелонов управления не повышает эффективности функционирования социалистической системы, не решает проблем, порожденных отсутствием рыночных инструментов. Недостаток рабочей силы, вызванный устойчивым превышением числа рабочих мест по сравнению с имеющимися трудовыми ресурсами, приводил к снижению эффективности труда. Невозможность в рамках существующей системы компенсировать сокращение притока рабочей силы капитальными вложениями один из главных факторов краха советской экономики. Эти проблемы реальны, но они растянуты по времени, трудности нарастают на протяжении десятилетий.

Темпы экономического роста снижались, но это не создавало угрозы сложившимся экономико-политическим установлениям. Вот как оценивал состояние советской экономики член Политбюро ЦК КПСС В. Медведев: «Восьмая пятилетка (1966–1971 годы) была, пожалуй, последним успешным периодом социально-экономического развития страны. Темпы экономического развития под влиянием хозяйственной реформы 60-х годов, более или менее благоприятных внешнеэкономических факторов оказались даже несколько выше, чем в предшествующие годы. В дальнейшем экономическое развитие стало быстро и неуклонно ухудшаться. До поры до времени экономическая конъюнктура поддерживалась высокими мировыми ценами на топливно-энергетические и сырьевые ресурсы. Лишь один сектор экономики постоянно пребывал в цветущем состоянии – это военно-промышленный комплекс. Страна изнывала под гнетом непосильного бремени военных расходов» .

Переход от привычного дефицита конца 70 – начала 80-х годов к настоящему кризису продовольственного снабжения в конце 80-х, неспособность власти обеспечить выполнение обязательств по выделению ресурсов даже в рамках рационированного распределения, были важнейшей экономической причиной утраты доверия общества к режиму и его краха.

В 30-х – начале 50-х годов основа устойчивости коммунистического режима – страх общества перед властью. Он был порожден массовыми репрессиями, парализующими возможность людей даже в узком домашнем кругу выражать недовольство происходящим в стране, не говоря уже об участии в акциях протеста. В 60-х годах страх перед массовыми репрессиями уходит в прошлое. Отказ от государственного террора, к чему политическую элиту подтолкнули ее собственные интересы, со временем оказывает влияние и на поведение населения. Режим воспринимается как данность, но не внушает панического ужаса. На смену приходит новый контракт власти и общества. Его суть понятна: вы – власть, обещаете нам – народу, что не будете отменять введенные социальные программы, даже когда они будут более дорогостоящими, гарантируете стабильность розничных цен на важнейшие товары. За это общество готово вас (власть) терпеть, воспринимать как данность.

Что происходит при нарушении подобного контракта, показали события 1962 г. в Новочеркасске – последовавшие за решением о повышении розничных цен на ключевые товары. В Новочеркасске вспыхнули беспорядки, в которых приняли участие тысячи людей. Солдаты братались с народом. Со времени новочеркасских событий страх советского руководства перед тем, что солдаты откажутся стрелять в народ, присоединяться к тем, кто протестует против режима – важнейший фактор, который руководство было вынуждено учитывать. Массовые беспорядки, последовавшие за повышением цен в Польше в 1970, 1976 и 1980 гг., убедили советское руководство в том, что на этот шаг нельзя идти ни при каких обстоятельствах.

Политическое руководство СССР оказывается в ловушке: наращивать производство сельскохозяйственной продукции темпами, необходимыми для удовлетворения растущего спроса, невозможно. Привести спрос на них в соответствие с предложением без повышения цен – также, решение о повышении цен – нарушение неявного контракта власти с народом. Разрыв между растущими закупочными ценами на сельскохозяйственную продукцию и розничными увеличивается. Кроме того вынужденный рост доли сельского хозяйства в объеме капитальных вложений ограничивал возможность развития высокотехнологичных отраслей.

Власть, наращивая поток выделенных селу ресурсов, пыталась компенсировать долгосрочные последствия ущерба, нанесенного сельскому хозяйству аграрной политикой конца 20-х – начала 50-х годов. Результаты решений, принятых на рубеже 1920–1930 гг., создали проблемы, которые будут ключевыми для СССР на десятилетия вперед.

Между тем процесс урбанизации продолжается, доля населения, обеспечивающего свои потребности в продуктах питания за счет личного подсобного хозяйства, сокращается. Снабжение городского населения в условиях социалистической экономики зависит от государственных заготовок сельскохозяйственной продукции. Роль механизмов, включающих рыночные элементы – колхозного рынка, потребкооперации – ограниченна.

В последующие годы становится ясно, что закупки зерна за границей – закономерный результат непреодолимого в рамках избранной модели управления экономикой кризиса сельского хозяйства. К середине 1980-х годов каждая третья тонна хлебопродуктов производилась из импортного зерна. На зерновом импорте базировалось производство животноводческой продукции. СССР был вынужден заключать долгосрочные соглашения о поставках зерна, взять обязательства ежегодно закупать не менее 9 млн т в США, 5 млн – в Канаде, 4 млн – в Аргентине, 1,5 млн – в Китае. Импорт зерна, других видов продовольственных товаров, потребление которых в Советском Союзе увеличивается, колеблется по годам в зависимости от погодных условий, но в долгосрочной перспективе устойчиво растет.

В 1981–1985 гг. под влиянием растущих трудностей в снабжении населения продовольствием, доля машин и оборудования в импорте СССР из капиталистических стран сокращается с 26% до 20%, доля продовольствия, промышленных товаров народного потребления возрастает до 44%. СССР поставлял на рынки развитых капиталистических стран металлы, но одновременно импортировал высококачественные продукты металлургии. Так обстояло дело и во многих других отраслях промышленности.

Когда в начале 60-х годов страна столкнулась с острой потребностью в финансировании импорта продуктов питания, руководители государства могли бы надеяться, что его удастся обеспечить за счет экспорта продукции обрабатывающей промышленности. Но эта возможность всерьез даже не рассматривалась. Руководство прекрасно знало, что продукция гражданского машиностроения в подавляющей части неконкурентна на мировом рынке. Можно поставлять военную технику вассальным режимам, но ждать ее оплаты в конвертируемой валюте нет смысла.

Руководство страны понимало угрозу, которую создает зависимость продовольственного снабжения от стран, рассматривавшихся в качестве потенциального противника. Но и аграрный кризис, и неконкурентоспособность отечественного машиностроения были данностью. Советское руководство мало что могло сделать, чтобы решить накопившиеся в течение десятилетий проблемы.

Месторождения нефти Западной Сибири, открытые в 60-х годах позволили на время решить продовольственную проблему. Внешнеторговый баланс, платежный баланс, снабжение населения продовольствием, сохранение политической стабильности все в большей степени определялись тем, какой будет погода на целинных землях, как сложится ситуация в нефтедобыче. В качестве основы экономической и политической стабильности мировой сверхдержавы – это немного.

Сохранению стабильности советской экономики в 70-х годах способствовало также беспрецедентное повышение мировых цен на нефть в 1973–1974 гг. и скачок цен в 1979–1981 тт. Поток валютных ресурсов от продажи нефти позволил остановить нарастание кризиса продовольственного снабжения городов, увеличить закупки оборудования, потребительских товаров, обеспечил финансовую базу наращивания гонки вооружений, достижения ядерного паритета с США и позволил начать осуществление таких внешнеполитических авантюр, как война в Афганистане.

На фоне высоких цен на нефть, СССР, тем не менее, в 1979–1981 гг. сталкивается с проблемой финансирования дефицита текущего платежного баланса. Причиной, как обычно, стали аграрные проблемы: три года низких урожаев, вынужденное увеличение импорта зерна. Однако цены на нефть, оставаясь высокими, перестают расти. На этом фоне в стране усиливается дефицит потребительских товаров, растет денежная эмиссия, повышаются цены колхозного рынка. Начиная с середины 70-х годов, примерно половина прироста товарооборота достигалась за счет ухудшения качества и повышения цен. Все это происходит на фоне роста экономической преступности и коррупции.

В 1981–84 гг. в распоряжении правительства СССР имеется один инструмент управления нарастающими трудностями во внешней торговле – увеличение поставок нефти. Они повышаются с 93,1 млн т в 1975 г. до 130 млн т в 1983 г.

Вторжение в Афганистан, воспринятое государствами Персидского залива и, в первую очередь, Саудовской Аравией, как потенциальная угроза, стало одним из факторов радикального изменения их отношения к США. Потенциальная военная поддержка сверхдержавы оказалась востребованной. Америке были нужны более низкие цены на нефть.

Рейган подписал директиву о национальной безопасности в которой была поставлена задача нанести ущерб советской экономике. Разумеется, ставилась задача ослабить СССР в экономико-политическом отношении. О том, чтобы развалить его, используя экономическую уязвимость СССР, никто в американском руководстве в эти годы и не мечтал.

В 1985 г. увеличение затрат на ввод в действие новых скважин и поддержание добычи на действующих, приводят к падению нефтедобычи в СССР на 12 млн т. В это же время медленное снижение реальной стоимости нефти, начавшееся в 1981–1984 г., после решения Саудовской Аравии увеличить добычу более чем в трое, сменяется беспрецедентным в истории отрасли обвалом цен . В 1985–1986 гг. цены на ресурсы, от которых зависел бюджет Советского Союза, его внешнеторговый баланс, стабильность потребительского рынка, возможность закупать десятки миллионов тонн зерна в год, способность обслуживать внешний долг, финансировать армию и ВПК, упали в несколько раз.

Это не было причиной краха социалистической системы. Он был предопределен базовыми характеристиками советской экономико-политической системы: сформированные в конце 20 – начале 30-х годов институты были слишком ригидными, не позволяли стране адаптироваться к вызовам мирового развития конца XX в. Наследие социалистической индустриализации, аномальная оборонная нагрузка, тяжелый кризис сельского хозяйства, неконкурентоспособность обрабатывающих отраслей делали крушение режима неизбежным.

Крушение Советского Союза было невероятным сюрпризом для американских властей, если не сказать потрясением. То, что ЦРУ не увидело признаков приближающихся кризиса и краха СССР, критики этой организации считали важнейшим провалом в ее работе. Отсюда защитная реакция многих советологов – если мы ошиблись, значит, не могли этого не сделать, предсказать экономический кризис в СССР было невозможно. Широкое распространение среди этой группы специалистов получило представление о субъективном характере причин произошедшего, его обусловленности ошибками, сделанными советским руководством после 1985 г. Эта точка зрения близка тем, кто считает случившееся результатом международной интриги. В России она представлена в публикациях авторов, верящих в существование мирового заговора против России. Надо учесть и существование в России давней традиции списывать собственные проблемы на иностранные происки.

Широко распространенное в России представление о демоническом всесилии ЦРУ – зеркальное отражение доминирующего в Вашингтоне убеждения в том, что ЦРУ продемонстрировало в конце 80 – начале 90-х годов полную некомпетентность во всем, что было связано с развитием событий в СССР.

Гонка вооружений сыграла свою роль в крушении СССР. Если страна, имеющая экономику примерно в четыре раза меньшую чем США, поддерживает с последней, да еще и с ее союзниками, военный паритет, и при этом финансирует содержание группировки из 40 дивизий, чтобы контролировать ситуацию на китайской границе, то на уровне здравого смысла нетрудно понять: все это стоит дорого. Масштабы военных расходов сдерживали развитие гражданского сектора экономики СССР. Однако свидетельства того, что столкнувшись с интенсификацией военного соревнования с США в начале 80-х годов, Советский Союз начал бурно наращивать военные расходы, малоубедительны.

Характерная черта советского военно-промышленного комплекса – инерционность. Объемы производства вооружений определялись не военными потребностями, а тем, какие производственные мощности созданы. Если технологически возможно нарастить выпуск – всегда находился способ обосновать необходимость этого. На вопрос помощника Генерального Секретаря ЦК КПСС М. Горбачева Г. Шахназарова: «Зачем надо производить столько вооружений?», начальник Генерального штаба С. Ахромеев ответил: «Потому что ценой огромных жертв мы создали первоклассные заводы, не хуже, чем у американцев. Вы что, прикажете им прекратить работу и производить кастрюли?»

Так СССР в 1970-х годах производил в 20 раз больше танков, чем США. Например, главным аргументом в пользу продолжения производства танков, – в беспрецедентных для мирных условий масштабах, было убеждение в том, что США имеют больше возможностей нарастить их выпуск в условиях войны. Аналитики Генштаба доказывали, что потери советских войск в танках в первые месяцы войны могут быть крайне высокими. Отсюда вывод: надо выпускать их как можно больше в мирное время. Но главным фактором при обсуждении этой проблемы в СССР были не военные соображения, а то, что танковые заводы построены, на них работают люди. Они должны выпускать продукцию. То же относится и к другим видам военной техники. Как показывают документы, никто в советском руководстве к смертельной схватке с мировым империализмом в эти годы не рвался. Все это сдерживало развитие гражданских отраслей обрабатывающей промышленности.

От руководства страны зависело многое, однако, отнюдь не все. Анализ ситуации, в которой к середине 80-х годов оказался Советский Союз, позволяет сделать вывод: на фоне новых реалий (прежде всего резкого снижения мировых цен на нефть) были бы бесперспективны попытки продолжить политику предшествовавших десятилетий, суть которой состояла в том, чтобы законсервировать сложившуюся экономическую и политическую систему и ничего в ней не менять. Руководству страны, чтобы хотя бы поверхностно разобраться в том, что происходит с советской экономикой, понадобилось больше трех лет. В условиях кризиса это срок слишком долгий. Пойти на меры, необходимые для управления кризисом, значило создать угрозу не только для действующего руководства СССР, но и для всего коммунистического режима. Отказ от них делало крах социалистической экономики и советской империи неизбежным.

К этому времени у советских граждан, не имевших возможности купить товары, пользующиеся спросом, накопились вынужденные сбережения. По состоянию на 1 января 1986 г. излишек наличных денег в обращении составлял 29 млрд руб. За 1971–1980 гг. избыток денег в обращении возрос на 15 млрд руб., в 1981–1987 гг. – на 16 млрд руб. Даже приняв решение о проведении масштабного повышения цен, советское руководство вынуждено было бы считаться с риском того, что дефицит базовых продуктов массового потребления сохранится. Оседание денежных средств у населения возрастало с каждым годом. При этом логику происходящего общество не понимало тогда и не понимает сейчас.

Сложившаяся ситуация – выбор между повышением розничных цен или сокращением капиталовложений и военных расходов – ставила советское руководство перед непростой дилеммой – решаться на конфликт с населением или с партийно-хозяйственной элитой. Отказ от принятия решения по этому ключевому вопросу повышал риски того, что придется вступить в конфликт и с обществом, и с элитой.

Серьезное движение в направлении рынка, пусть даже социалистического, сочетающегося с сохранением власти коммунистической партии, предполагает переход к ценам, балансирующим спрос и предложение. Без них рыночные механизмы в лучшем случае работают плохо, чаще не работают вовсе.

Первым признаком желания властей двигаться в направлении либерализации экономической деятельности, по-своему повторить путь, на который Китай встал в конце 70 годов, был Закон «Об индивидуальной трудовой деятельности», принятый 19 ноября 1986 г. В 1987 г. под влиянием китайского опыта легализовали индивидуальную фермерскую деятельность. Но заметного воздействия на экономические процессы эти решения не оказали. Сказалась разница между тремя поколениями советских граждан, жившими вне рыночной экономики, и одним поколением – в Китае. Навыки ведения собственного хозяйства, не контролируемого государством, были почти утрачены. В Китае 1979 г. уже первые признаки готовности властей хотя бы в ограниченных формах разрешить самостоятельную хозяйственную деятельность крестьян, распустить коммуны, были поддержаны массовым народным движением. Однако в СССР ничего подобного не случилось.

В 1988 г. был принят Закон «О кооперации в СССР», открывающий дорогу экспансии частного сектора в советской экономике. Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О расширении внешнеэкономической деятельности ВЛКСМ» и «О содействии хозяйственной деятельности ВЛКСМ» открыли возможности доступа организаций, контролируемых выходцами из комсомольской элиты, к коммерческой, в том числе внешнеэкономической деятельности. Создание на протяжении беспрецедентно короткого срока более тысячи коммерческих банков, для которых нет квалифицированных кадров, при отсутствии традиций банковского надзора, делает их инструментом обналичивания денег, вывода средств предприятий из-под контроля.

Тем, кто принимал участие в выработке ключевых политических и экономических решений в этот период, осознавали необходимость немедленной либерализации экономики, введения рыночных механизмов. Однако непоследовательные либерализационные меры не помогли решить ключевые проблемы, с которыми столкнулась страна.

Тем временем продолжается падение нефтедобычи – в связи с нарастающим ухудшением горно-геологических условий и истощением запасов наиболее высокопродуктивных месторождений в отрасли ежегодно выбывают мощности по добыче почти 100 млн. тонн нефти. Дебиты скважин снизились более чем в два раза. Новые месторождения были более сложными. Их освоение требовало значительно больших затрат в расчете на тонну добываемой нефти.

В то время руководители СССР видели единственным реализуемым выходом – привлечение крупномасштабных западных государственных кредитов, позволяющих компенсировать сократившиеся ресурсы. Заместитель Министра внешнеэкономических связей А. Качанов – Первому заместителю Председателя Совета Министров СССР Л. Воронину (октябрь 1990 г.): «Предоставление кредитов со стороны большинства западных стран увязывается со скорейшим принятием в Советском Союзе реальной программы перехода к рыночной экономике и подписанием союзного договора с четким распределением компетенции центрального правительства и союзных республик. До осуществления этих мер Запад, видимо, будет проявлять сдержанность в отношении предоставления СССР новых кредитов. Сейчас западная сторона жестко ставит вопрос об оплате советскими организациями поставок товаров западными фирмами по уже исполненным контрактам».

Выбора нет – риск коллапса советской экономико-политической системы вынуждает идти на договоренности с Западом об условиях предоставления финансовой помощи разваливающейся экономике СССР.

Лишь зная остроту экономических проблем, с которыми столкнулся Советский Союз к 1988 г., можно понять инициативу Горбачева о сокращении вооружений, сформулированную им в декабре 1988 г ., согласие советского руководства на несимметричное сокращение войск в Европе, на заключение соглашения по ракетам промежуточной дальности на условиях, практически идентичных тем, которые предлагало НАТО.

Тем временем политическая и экономическая ситуация в странах Восточной Европы стремительно меняется. О применении силы для сохранения политического контроля в восточноевропейской части империи приходится забыть. Любые шаги в этом направлении ставят крест на надеждах получить масштабную экономическую помощь Запада.

С конца 1988 года, когда общество и политическая элита восточноевропейских стран поняли, что применение военной силы Советским Союзом в условиях экономической зависимости СССР от западных государств невозможно, крушение Восточно-Европейской части империи было лишь вопросом формы и времени.

Как обычно бывает в истории, процессы крушения империй, начавшись, идут быстрее, чем можно представить. Еще в сентябре 1989 г. в ЦК КПСС были уверены в том, что польское руководство в ближайшее время не поставит вопрос о выходе из Варшавского договора. Вскоре этот вопрос ставить было бессмысленно – Варшавского договора не стало.

Руководство СССР получает однозначные сигналы: хотите экономической помощи – соблюдайте права человека, не злоупотребляйте силой. Но что значат для политико-экономической системы, в основе стабильности которой всегда была готовность к неограниченному применению насилия против собственного народа, подобные советы? Они равнозначны требованию ее ликвидации.

Как это обычно бывает в авторитарных многонациональных государствах, либерализация режима, демократизация прежде всего приводят к политической мобилизации сил, готовых эксплуатировать национальные чувства. Риски, связанные с межнациональными конфликтами в полиэтнической стране с тоталитарным режимом, проявляющиеся при первых признаках его либерализации, были наглядно продемонстрированы событиями 1986 г. в Алма-Ате. Там произошли студенческие волнения под национальными лозунгами. В них приняли участие примерно 10 тыс. человек. Студенты протестовали против назначения русского, Г. Колбина, первым Секретарем ЦК Казахстана. Советское руководство, еще не чувствовавшее себя связанным какими-либо ограничениями в применении силы, их быстро подавило. Союзный центр после беспорядков демонстрирует первые признаки слабости: решение о назначении Колбина отменено, а Первым секретарем ЦК Компартии Казахстана назначен казах Н. Назарбаев.

Уже к лету 1988 г. формируются сильные национально ориентированные движения в Прибалтике, Армении, Грузии. Начинается череда все более кровавых столкновений на национальной почве, погромов, иногда переходящих в военные действия. Сохранить империю, не используя силу, – невозможно. Экономическая катастрофа, которая последует, когда выяснится, что путь к западным деньгам закрыт, влечет за собой гарантированную утрату власти, причем не только лидером, а всей коммунистической верхушкой.

В 1989–1990 гг. союзное руководство все в большей мере теряет контроль над ситуацией в стране. Нарастающие экономические трудности, рост дефицита на потребительском рынке, расширение круга нормируемых товаров, – подрывают основы легитимности власти, обеспечивают массовую поддержку антикоммунистической агитации.

Нужны действия и политическая воля. Их нет. Экономика страны подошла к той грани, за которой начинается катастрофа. Степень неуправляемости экономикой достигла катастрофических размеров.

Если не сами политические лидеры Запада, то, их экономические советники хорошо понимали, что структурные проблемы советской экономики не решить, если не будет реализована серьезная программа финансовой стабилизации и либерализации экономики. Иначе израсходовав полученные средства, страна вновь столкнется с теми же проблемами.

Начинается диалог между руководством СССР и западными лидерами. Его суть с советской стороны – деньги нужны срочно, иначе нас ждет катастрофа, с западной – выработайте четкую программу действий, позволяющую вывести страну из кризиса, тогда можно обсуждать вопросы финансовой поддержки.

Хаос, межнациональные конфликты на территории разваливающейся, напичканной ядерным оружием мировой сверхдержавы, никому не нужны. То, что лидеры Запада хотели сохранить СССР, хорошо видно по тональности выступления Дж. Буша в Киеве 1 августа 1991 г. Он пытается убедить украинские власти и общество не выходить из Союза: «Свобода и независимость – это не одно и то же. Американцы не станут помогать тем, кто будет злоупотреблять своей свободой, заменив прежнюю тиранию местным деспотизмом. А также тем, кто склонен приветствовать самоубийственный национализм, основа которого – этническая ненависть».

Европарламент в декабре 1990 г. принимает резолюции о предоставлении продовольственной и медицинской помощи Советскому Союзу и обязуется в кратчайшие сроки обеспечить срочную продовольственную помощь Советскому Союзу.

Последняя надежда на стабилизацию ситуации – совещание «Большой семерки» летом 1991 г. М. Горбачев просит, чтобы его туда пригласили. Е. Примаков, приехавший в Лондон перед визитом Горбачева, в выступлении по Британскому телевидению говорил об угрозах, связанных с крахом Советского Союза, и хаосом в случае, если Запад не предоставит экономическую помощь. Но этот вопрос и не пришлось обсуждать. Советское руководство так и не решило, что оно собирается сделать для стабилизации экономической ситуации, даже если получит финансовые ресурсы. В таких условиях содержательный разговор в Лондоне был невозможен.

Лучше всех ситуацию охарактеризовал сам Горбачев, сказавший на Сессии союзного парламента: «Дело пахнет керосином».

К весне 1991 г. для Горбачева становится очевидным, что сохранить империю силой невозможно. Во время переговоров в Ново-Огареве 30 июля 1991 г. М. Горбачев пошел на ключевую уступку лидерам республик, по существу подводящую черту под историей СССР, как единого государства. По сути, это было решение о роспуске империи, дающее надежду на ее трансформацию в мягкую конфедерацию.

17 июня М. Горбачев подписал, а 18 июня направил в Верховый Совет СССР и в Верховные Советы республик проект договора «О Союзе суверенных государств». 29–30 июня на встрече М. Горбачева, Б. Ельцина и Н. Назарбаева было принято окончательное решение о подписании договора главами союзных республик 20 августа 1991г.

В канун подписания договора, оформляющего мирный, упорядоченный роспуск империи, ГКЧП приняло решение сделать то, на что, на их взгляд, президент не решается из-за слабости характера – употребить силу для сохранения центральной власти. В течение трех дней выясняется, что дело не в Горбачеве, а в уже изменившейся стране. 19-21 августа 1991 г. то, чего в течение десятилетий боялись власти, стало реальностью – армия отказалась стрелять в народ. В развитом урбанизированном обществе трудно найти командиров, готовых отдать приказ давить танками сограждан, так же как и солдат, которые такие приказы выполнят. Офицеры, по опыту конца 1980-х годов хорошо усвоившие, что отвечать придется им, сделали все возможное, чтобы не оказаться крайними. Понадобилось лишь трое суток, чтобы социально-политическая система сверхдержавы, стержнем которой была способность и готовность в неограниченных масштабах применять насилие по отношению к собственному народу, перестала существовать.

Путч оказался дурацким, потому что народ перестал быть дураком. Был создан важнейший прецедент – впервые за 73 года граждане сумели принудить до зубов вооруженное государство к капитуляции. Вместо инерции страха общественная жизнь начала определяться инерцией бесстрашия. Даже если бы организаторы переворота смогли удержать власть, это не меняло экономического положения страны , а его контуры к этому времени были строго заданы.

От банкротства, прекращения платежей по внешним долгам, страну отделяли недели – и то при полной остановке расчетов по импортным поставкам. О крупных западных кредитах в случае успеха ГКЧП думать не приходилось. Новым властям пришлось бы принимать решение о дальнейшем сокращении закупок продовольствия, сбросе поголовья скота, сокращении импорта других продовольственных товаров, остановке заводов из-за отсутствия импортных комплектующих. Удавшийся переворот вызвал бы неминуемый развал Союза, ибо республики не захотят ходить под такой властью.

После путча 19–21 августа 1991 г. гибель империи фактически состоялась. Разумеется, советские власти могли бесконечно ссылаться на проведенный 17 марта референдум по вопросу о сохранении СССР, доказывать, что проведенный 1 декабря на Украине референдум, на который пришли 84% жителей республики, а 90,3% из них высказалось за независимость второй по величине союзной республики, противоречит союзному законодательству. К реальному политическому процессу все это уже отношения не имело. Когда рушатся империи, их судьба не решается на плебисцитах. Всесоюзный референдум о сохранении СССР был бессмысленным ответом граждан СССР на бессмысленный вопрос. Осенью 1991 г. речь шла уже не о возможности сохранения единого государства, а о том, как выйти из политического и экономического хаоса, и при этом избежать гражданской войны.

Угроза того, что развитие событий на постсоветском пространстве пойдет по югославскому сценарию, была реальной. 26 августа 1991 г. пресс-секретарь президента РСФСР П. Вощанов предупредил о возможности пересмотра границ России и тех республик (исключая Литву, Латвию, Эстонию), которые не подпишут Союзный договор. Заявление предполагало претензии на Северный Казахстан, Крым и часть Левобережной Украины. Мэр Москвы Г. Попов 27 и 28 августа 1991 г. предъявил Украине еще более широкие территориальные претензии. Они распространялись не только на Крым и часть Левобережья, но и на Одесскую область и Приднестровье.

Ядерное оружие, задававшее границы возможных действий во время холодной войны, оказалось сдерживающим фактором и во время распада СССР. Руководство государств, обретающих независимость на постсоветском пространстве, оказалось достаточно зрелым, чтобы понять: когда речь заходит о границах, как бы ни были они условны и несправедливы, речь идет о войне. Договоренности, достигнутые в Белоруссии 8 декабря и подтвержденные 21 декабря в Алма-Ате, открыли дорогу подписанию соглашения по стратегическим силам (30 декабря 1991 г.). В нем были зафиксированы обязательства государств-участников содействовать ликвидации ядерного оружия на Украине, в Белоруссии и Казахстане.

Стратегическое вооружение Украина готова была передать России после получения компенсаций и гарантии безопасности со стороны США и России. Соответствующее соглашение было подписано 14 января 1994 г. в Москве. 3 февраля парламент Украины его ратифицировал. Вывод ядерного оружия из Украины в Россию и уничтожение пусковых шахт были завершены к 1 июня 1996 г. За этот период были выведены в Россию ядерные боеголовки и взорваны пусковые шахты на территории Казахстана. В Республике Беларусь вывод ядерных вооружений был начат в 1992 г. и к концу года в Россию была переправлена подавляющая часть ядерных вооружений.

25 декабря 1991 г., после отречения М. Горбачева, независимость бывших республик Советского Союза становится не только политическим, но и юридическим фактом.

По материалам книги Егора Гайдара «Гибель империи»

То, что произошло в Беслане 1-3 сентября 2004 года, не оставило равнодушным ни одного гражданина Российской Федерации. Возмущениям нет предела. И снова возникает вопрос: почему в Советском Союзе не было такого разгула терроризма, какой наблюдается сегодня в Российской Федерации?

Некоторые считают, что в Советском Союзе просто умалчивали о подобных террористических актах. Но шило в мешке не утаишь. Почему сегодня не слышно о террористических актах в таких странах как Китай, Вьетнам, Куба, Северная Корея? Не слышно о террористических актах и в Белоруссии, а вот в Ираке и России они регулярно повторяются?

В Ираке после смещения Саддама Хусейна как главы государства проявляется полная недееспособность нынешнего режима и неумение управлять ситуацией в стране. И в России с избранием Путина президентом наблюдается та же самая картина: недееспособность и неумение управлять или нежелание взять под контроль ситуацию в стране породило вооруженный бандитизм и жестокий терроризм.

В СССР, как и сегодня в Китае, Вьетнаме, Кубе, Северной Корее, строили социалистическое общество. И власть принадлежала трудовому народу в форме Советов. Социалистические завоевания в СССР гарантировали каждому права на труд, на отдых, жилище, бесплатное образование и медицинское обслуживание, уверенность в завтрашнем дне, социальный оптимизм народа, его творческий подъем во всех сферах жизни. Земля, недра, топливно-энергетические ресурсы, фабрики, заводы считались общественной собственностью. И все это в целом и не оставляло места для возникновения вооруженных конфликтов и разгула терроризма в СССР.

В результате горбачевской перестройки и ельцинско-путинских реформ власть труда была заменена на власть капитала. Были ликвидированы все социалистические завоевания трудящихся. В условиях безжалостного господства денег и богатства российское общество повели по пути невиданного обнищания и полного бесправия большинства населения, кровавых вооруженных конфликтов, чудовищного разгула терроризма, безработицы, голода, духовного и морального вырождения. Землю, недра, топливно-энергетические ресурсы, фабрики, заводы позволили приобретать в частную собственность. И только теперь все граждане бывшего Советского Союза почувствовали на себе, что частная собственность разъединяет, а общественная – объединяет народы. И в Белоруссии, где до 80 процентов экономики страны находятся в руках государства, а не в частной собственности, и президент отстаивает интересы трудящихся, нет места террору.

Либеральные демократы довели российское общество до такого состояния, когда сегодня любого человека в нашей стране караулит насильственная смерть. Сегодня опасно стало жить в собственном доме, опасно находиться в служебном кабинете. Смерть поджидает в подъездах домов, на пороге квартиры, в лифте, на лестничной клетке, в машине, в гараже, в общественном транспорте, на вокзалах и подъездах, на улицах и площадях, в любой день и час, на каждом метре российской земле.

Сегодня убивают депутатов Государственной Думы и региональных законодательных собраний, глав администраций, государственных служащих. Убивают предпринимателей, академиков и студентов, военнослужащих и работников правоохранительных органов, ветеранов войны и труда, юношей и девушек, стариков и подростков, женщин и детей. И как показали события в Беслане не щадят даже школьников, дошкольников и новорожденных.

Сегодня насилие и садизм, бандитизм и террор, цинизм и наркомания сделали Россию обществом, где царят общий страх, атмосфера отчаянной безвыходности, беззащитности и беспомощности. Вот какая цена за мораторий на смертную казнь.

И вот в этих условиях, когда через призму трагедии в Беслане вспоминаешь о том, что обещал Ельцин в случае запрета КПСС и развала СССР, то чувствуешь в себе негодование не столько от мысли, что мог существовать Ельцин, сколько от того, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования. Которое и сегодня так же смотрит на Путина, перешедшего от “Бандитов будем мочить в сортирах” к “Надо ловить бандитов живыми, если можно, а затем их судить”. Первое он сказал в 1999 году, а второе – в 2004 году в связи с известными событиями в Ингушетии 22 июня. И так как в России действует мораторий на смертную казнь, то это означает, что Путин призывает сохранять жизнь бандитам, которым, как крайняя мера, присудят пожизненное заключение. Но они будут живы. И если мы с вами так и будем продолжать выбирать криминал во властные структуры, то завтра эти бандиты окажутся на свободе. И это не просто слова, ибо среди террористов в Беслане опознали некоторых лиц, которые считались на тот момент задержанными правоохранительными органами.

Так какими же потоками должна литься людская кровь на нашей земле, чтобы сторонники сохранения пресловутого в буквальном смысле слова моратория захлебнулись бы кровью миллионов невинно убитых, слезами их родных и близких? Сколько еще должно повториться “трагедий Беслана”, чтобы наконец-то понял российский народ, что без восстановления социализма, Советской власти, единого Союзного государства улучшения для большинства населения не будет, нельзя искоренить терроризм и бандитизм, окончательно потеряем национальную безопасность и независимость, а значит, наступит гибель русского народа.

После трагедии в Беслане общество наконец-то увидело истинное лицо нынешней власти и уверен, что теперь оно будет настаивать на смене руководства страны. Сегодня российское общество осознало, что восстановление мира, обеспечение спокойствия и безопасности граждан страны возможно только при решении следующих неотложных задач: на первом этапе объявить импичмент президенту Путину и отправить в отставку правительство Фрадкова, показавших полную недееспособность и неумение управлять ситуацией в стране. После этого сформировать правительство народного доверия, которое должно будет пересмотреть итоги приватизации с точки зрения их соответствия законам РФ, процедуре ее проведения, интересам граждан РФ и государственной национальной безопасности. И только затем восстановить Советскую власть, социализм и единое Союзное государство.

Граждане Советского Союза еще не забыли, что только Советская власть не раз доказывала свое умение и способность сохранять и крепить мир на земле нашего многонационального государства, обеспечивать защиту своих граждан. И понимают, что только консолидацией трудящихся вокруг Коммунистичекой партии Российской Федерации можно добиться процветания России и ее народа.

2 НЕИЗБЕЖЕН ЛИ БЫЛ РАСПАД СССР?

В этом году исполняется 15 лет со дня образования 15 суверенных государств в результате развала СССР. Развал Советского Союза был документально оформлен и официально подписан 8 декабря 1991 года в Беловежской пуще руководителями трех из пятнадцати (!) Союзных республик бывшего СССР, – это были Б.Ельцин, Л.Кравчук и С.Шушкевич.

По мнению защитников Беловежских соглашений 1991 года, СССР сам развалился без их участия. Но, как известно, распад любого государства становится неизбежным лишь в том случае, если для этого созревают экономические условия, сопровождаемые социальными потрясениями. Вот с этих позиций и рассмотрим вопрос о распаде самого большого государства в мире, первого в Европе и второго в мире (после США) по экономическому развитию, каким являлся СССР до 1991 года.

Социальными предпосылками распада Союза должны были заключаться в том, что "низы" уже больше не хотели жить в едином государстве, а "верхи" – не могли (только не путайте с понятием "не хотели") управлять государством в создавшихся экономических условиях. Всесоюзный референдум, проведенный 17 марта 1991 года, т.е. за девять месяцев до развала СССР, показал, что более чем три четверти населения высказалось за единый союз. А остальные либо проигнорировали его, либо действительно высказались против союза, но они оказались в значительном меньшинстве. Следовательно, нельзя утверждать, что "низы" не хотели больше жить в едином государстве.

С экономической точки зрения СССР выглядел следующим образом: за последние 5-7 лет перед развалом страна производила треть мировой научной продукции, входила в тройку самых образованных стран мира, добывала 30 процентов мирового производственного сырья, входила в пятерку самых безопасных, стабильных стран мира, имея полный политический суверенитет и экономическую независимость.

C 1986 по 1990 годы колхозы-совхозы и личные хозяйства СССР ежегодно увеличивали продажу продовольствия государству в среднем на 2 процента. Сельское хозяйство производило пшеницы в 2 раза, а ячменя в 5 раз больше, чем сельское хозяйство США. Валовой сбор ржи на наших полях был в 12 раз больше, чем на полях ФРГ. Количество сливочного масла в СССР за три последние пятилетки возросло на треть и составило 21 процент мирового производства. А наша доля в мировом производстве мяса равнялась 12 процентам при населении, не превышающем 5 процентов от населения всего мира.

Еще более благополучно выглядели наши показатели в промышленности. СССР производил 75 процентов мирового производства льняных, 19 процентов шерстяных и 13 процентов хлопчатобумажных тканей. Обуви у нас изготовлялось в 6 раз больше, чем в США, и в 8 раз больше, чем в Японии. В мировом производстве товаров длительного пользования доля нашей страны составляла: по телевизорам – 11 процентов, по пылесосам – 12 процентов, по утюгам – 15 процентов, по холодильникам – 17 процентов, по часам – 17 процентов.

Если, зная все эти цифры, еще учесть, что СССР располагал 22 процентами мирового производства стали, 22 процентами нефти и 43 процентами газа, если принять во внимание, что в Советском Союзе руды, угля и древесины на душу населения приходилось в 7-8 раз больше, чем в таких развитых европейских державах, как, например, Франция, то тогда не миновать вывода: ни в 1985 году с началом горбачевской перестройкой, ни позже с началом ельцинско-путинских реформ кризиса в советской экономике не было. Спасать ее с помощью каких-то экстренных мер не требовалось. СССР являлся крупнейшим в мире производителем как сырья, так и товаров первой необходимости. 290 миллионов его граждан - 5 процентов населения планеты - обладали всем потребным для нормальной жизни и нуждались не в увеличении производства, а в улучшении качества товаров и в упорядочении их сбережения и распределения. Следовательно, и экономические предпосылки не способствовали распаду СССР.

А как же на фоне этого выглядела политика руководителей социалистическим государством? В семидесятых годах, особенно в самом их начале, мясо и мясопродукты свободно продавались у нас в продовольственных магазинах по твердым ценам. Дефицита мяса в СССР не было потому, что его излишек на мировом рынке составил 210 тысяч тонн. В восьмидесятых же годах картина изменилась. В 1985 году нехватка мяса на мировом рынке равнялась 359 тысячам тонн, в 1988 году - 670 тысячам тонн. Чем больше испытывал прочий мир нехватку мяса, тем огромней становились у нас очереди за ним. В 1988 году СССР, который уступал по количеству произведенного мяса только США и Китаю, продал его своим гражданам на 668 тысяч тонн меньше, чем произвел. Эти тысячи тонн уплыли за границу, чтобы восполнить там дефицит.

С начала семидесятых СССР из года в год увеличивал производство сливочного масла. В 1972 году его можно было купить практически в любом продовольственном магазине страны, поскольку в Западной Европе и США своего масла имелось в достатке. А в 1985 году нехватка масла на мировом рынке составила 166 тысяч тонн. И в СССР при продолжавшемся росте производства масла появились очереди за ним.

За все послевоенное время у нас никогда не существовало проблем с сахаром. Не существовало до тех пор, пока на Западе не стали пристально заботиться о здоровье и не убедились, что наш желтый свекольный сахар полезнее тростникового. И тогда мы, произведя сахара в 2 раза больше, чем США, остались без сладкого.

Главная причина возникшего у нас в 80-е годы продовольственного дефицита – не кризис производства, а огромный рост вывоза из страны. По-другому никак не объяснить ни исчезновения из наших магазинов вышеупомянутых продуктов, ни того, что мы, произведя 32 процента мирового выпуска молочных консервов и 42 процента рыбных консервов, собирая 30 процентов мирового урожая яблок, 35 процентов вишни, 44 процента слив, 70 процентов абрикосов и 80 процентов дынь, остались и без консервов, и без фруктов. Следовательно, политику надо было направлять не на развал СССР, а на устранение неэквивалентного товарообмена с заграницей и остановить огромную утечку туда за бесценок нашего сырья, продовольствия и промышленных изделий, ибо очереди за товарами повседневного спроса, которые появились в наших магазинах в конце 70-х – начале 80-х годов, были вызваны не сокращением их производства (оно все время росло), а увеличением вывоза советских товаров за рубеж.

Теснота очередей в наших магазинах зависела прежде всего от положения дел не в отечественной, а в зарубежной экономике. Страны Запада давно отказались от наращивания общего объема производства и все свои усилия сосредоточили на выпуске высококачественных изделий и экологически чистых продуктов. Недостающую же массу товаров Запад предпочитал получать из слаборазвитых стран и из Советского Союза. Ему это удавалось делать через подкуп высшей номенклатуры, распоряжавшейся в СССР как производством, так и распределением товаров. Продажные советские чиновники восполняли второсортный дефицит на Западе, опустошая наши магазины, и, таким образом, помогали западным державам успешно решать их проблемы суперрентабельного производства. Если в СССР общая масса всех товаров из года в год неуклонно росла, то на Западе она ежегодно снижалась. За 19 лет – с 1966 по 1985 годы – темпы выпуска валовой внутренней продукции на душу населения в развитых капиталистических странах уменьшились более чем в 4 раза. Но при этом жизнь на Западе становилась все лучше и лучше, ибо возрастающий спрос на изысканные товары он удовлетворял сам, а товары, необходимые, но не престижные, получал из стран третьего мира и из СССР.

Следует признать, что благодаря политике нашего руководства экономика бывшего СССР работала на благополучие Запада довольно продуктивно. Однако там все понимали, что эта продуктивность является довольно шаткой, если не поменять общественно-экономический строй в СССР. И поэтому перед Западом стояла задача: как перестроить Советский Союз, чтобы напрямую, а не через подкуп политических лидеров, и в более широких масштабах использовать советские республики в качестве колониальных придатков для развития своей экономики. И все то, что сегодня делает команда президентов бывших советских республик, есть ни что иное как выполнение данной задачи.

Следовательно, в развале СССР главную роль сыграла политика. И поэтому без изменения ее для государства в целом нельзя ожидать каких-либо положительных результатов от нынешних реформ, острие которых направлено в основном на сохранение и продолжение «ошибочных» действий в руководстве страной.

3 ФИЛОСОФСКОЕ ПОЯСНЕНИЕ ПРИЧИНЫ РАЗВАЛА СССР

Известно, что центральное место в работе Маркса «Критика Готской программы» занимает вопрос о переходном периоде от капитализма к коммунизму и о двух фазах коммунистического общества: первую, низшую, обычно называемую социализмом, и вторую, высшую – коммунизм в собственном смысле слова. В сжатой форме он также характеризует основные отличительные черты этих двух фаз коммунистической общественной формации.

Первая фаза коммунизма отличается тем, что частная собственность на средства производства ликвидируется, и устанавливается общественная, социалистическая собственность, а вместе с этим исчезает и эксплуатация человека человеком. Однако здесь же Маркс замечает, что «во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном сохраняются еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло».

Так вот с этой точки зрения и посмотрим на образование и развитие социализма в СССР.

Отметим, что для СССР решающее значение в формировании социализма имели декреты Октября, открывшие экономические и политические пути для последующего социалистического развития: ликвидация частной собственности на средства производства; упразднение прежних государственно-правовых структур, слом старого аппарата и утверждение принципа самоуправления, полновластия Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов; передача земли – крестьянам, а фабрики и заводы – рабочим.

Таким образом, с Октября в нашей стране социализм был в том отношении и в той мере, в какой в результате революции наметились исходные позиции социализма, были созданы его начальные экономические, политические, идейные основы и некоторые его элементы.

Однако при этом оказалось сохраненным такое «родимое пятно капитализма» как разделение труда, которое невозможно уничтожить никакими декретами в результате революции. А раз так, то должно сохраняться и товарное производство, но такое, которое не должно стать «безраздельно господствующим», как это происходит при капитализме. Тогда возникает вопрос: а какие предметы производства при социализме должны выступать в качестве товара, и чтобы их производство не стало «безраздельно господствующим»?

Так как при социализме еще сохраняется разделение труда, то общество вынуждено распределять продукты между людьми по количеству и качеству их труда. А раз так, то появляется необходимость учета меры труда и меры потребления. И орудием такого учета служат деньги, на которые каждый может приобрести нужные для личного пользования ему товары. Следовательно, при социализме сохраняются и товарно-денежные отношения, и товарами должны быть только лишь предметы личного потребления.

Однако экономическая наука развития социализма в СССР объясняла необходимость сохранения товарного производства получением в наследство от капитализма недостаточно высокого уровня развития производительных сил. И утверждала, что обмен продуктами потеряет товарную форму, если создать изобилие материальных и культурных благ.

Отметим, что социализм победил сначала в России, стране, как известно, экономически слаборазвитой. Поэтому в первые годы после революции в ходе развернувшегося социалистического строительства главный упор был сделан на восстановление разрушенного войной хозяйства, на создание крупных народнохозяйственных объектов, позволяющих преодолеть вековую отсталость. И первой в мире социалистической стране приходилось жить и работать в экстремальных, чрезвычайных условиях.

А затем была Великая Отечественная война, когда вся страна жила под лозунгом: «Все для фронта – все для победы!». После победы снова главный упор был направлен на восстановление разрушенного войной хозяйства.

В этих условиях перед социалистической экономикой СССР стояла задача накормить всех досыта хотя бы хлебом и картошкой, элементарно одеть и обуть. На этом уровне развития социализма потребности уборщицы и профессора мало чем отличались.

Но вот самые трагичные, драматичные для нашей страны времена остались позади. Люди стали зарабатывать больше, промышленность стала выпускать много таких товаров, о существовании которых еще недавно никто и не догадывался. И что же произошло? Потребности трудящихся стали ускоренно индивидуализироваться как в рамках одной социальной группы, так и между ними. И тут возникла проблема: как угодить всем, когда все стали такими разными?

Стало казаться, если всего производить на душу населения столько, сколько в самых богатых капиталистических странах, то проблема потребления будет автоматически и успешно решена. Такой взгляд на вещи был закреплен в официальных документах со времен правления Н.С. Хрущевым. Тем самым был снят с повестки дня вопрос о создании специфического, самостоятельного для социализма механизма постановки целей развития экономики, тем самым прагматически был взят курс на импорт той ущербной модели потребления, которая сложилась в развитых капиталистических странах.

Появилась уверенность, что достаточно «догнать и перегнать» США по производству на душу населения зерна, мяса, молока, электроэнергии, машин, станков, цемента, чугуна и сразу все общественные проблемы будут решены. Исходя из этого убеждения, все министерства и ведомства получили четкий ориентир развития тех производств, которыми они руководили. Торжественно и радостно они стали рапортовать теперь о степени своего приближения к «идеалу» тех показателей, которые не могли не зачаровать наших хозяйственников и политиков после стольких лет голода, полуголода и разрухи в стране. Так родился в нашей экономике принцип планирования «от достигнутого уровня», который глубоко подрывал нашу экономику.

Почему? Вот давайте и разберемся «почему».

Безусловно, что вместе с ростом производства электроэнергии, газа, нефти, угля, стали, чугуна, обуви и т. д. при таком («зеркальном») подходе к постановке целей развития экономики на нашу, социалистическую, почву были занесены и получили ускоренное развитие многие из тех негативных социальных явлений, которые сопровождают развитие производства при капитализме: загрязнение окружающей среды, урбанизация, чрезмерная миграция из села, болезни от психических перегрузок. В этом смысле наши условия оказались даже в чем-то более благоприятными для развития этих болезненных процессов производства. Почему? Потому что уровень развития производства той или иной капиталистической страны лимитирован стремлением любого действующего предприятия иметь определенную массу прибыли от своих занятий, высокой стоимостью природных и трудовых ресурсов, а также острой внешней конкуренцией. Наши же министерства и ведомства могли на эти «мелочи» не обращать внимания. И вот производство ради производства становится постепенно их целью. К чему это привело, в частности, сообщала, например, «Правда» от 11 июля 1987 года: «На наших полях работает сейчас три миллиона тракторов! Производим их гораздо больше, чем в США. Из-за отсутствия трактористов во многих республиках машины стоят без дела. На 100 штук стоят без дела: в Эстонии – 21, в Армении – 17, в Латвии – 13. Только из-за технической неисправности по стране остановилось к 1 июля 250 тыс. машин».

И что самое несуразное в этом, так это то, что в данных условиях Минсельхозмаш настаивает на строительстве еще одного тракторного завода, стоимостью в несколько миллиардов рублей. Госплан доказывает несостоятельность такого решения. Но министерство, которое заинтересовано лишь в росте производства по своему сектору, не заботясь ни о сбыте, ни о рентабельности своей продукции, не желает урезониться.

Точно так же вели себя заготовители леса: лишь бы срубить, лишь бы дать «вал», лишь бы быстрее «догнать и перегнать» а как этот лес пристроить к делу – это для них не главное, не их забота.

Так же вели себя энергетики, затапливая луга, пастбища, пашни, города, деревни своими искусственными морями, тоже не утомляя себя расчетами, насколько своим трудом они увеличивают национальный доход и национальное богатство страны. Вся страна увлечена работой на «вал», чтобы быстрей «догнать и перегнать» по своему виду продукции развитые капиталистические страны. И поскольку забота о «вале» вытесняет заботу о национальном доходе, – а это главным является, когда производство работает на благо человека! – то постепенно его рост уменьшался и «догонять», а тем более «перегонять» становилось все труднее и труднее. И это чувствовалось во всем, к тому же игра в «салочки» с Западом тормозила технический прогресс в СССР.

Безусловно, когда в СССР неизмеримо выросли экономические возможности социализма удовлетворять материальные и культурные потребности трудящихся, мы не смогли создать условия, обеспечивающие всестороннее, гармоническое развитие личности. Мы не смогли осознать, что, строя то, чего не нужно или не очень нужно, мы не строим того, в чем нуждаемся позарез! Именно потому, что миллиарды и миллиарды рублей заморожены в колоссальном незавершенном строительстве, в безумных сверхнормативных запасах средств производства на предприятиях и стройках, в будто бы мелиорированных землях, в огромной массе неходовых товаров, валяющихся в наших магазинах, во многом и многом другом, дополняющем пирамиду бессмысленно потраченного труда и материалов и которые могли быть использованы на благо человека, именно поэтому у нас так болезненно не хватало жилья, больниц, мяса, обуви и т.д. и т.п.

Безусловно, все это произвести в достатке мы могли уже и тогда, при том уровне развития промышленности, если бы только знали, чего и сколько нам действительно нужно. Но драматизм положения как раз в том и состоял, что мы этого не только не знали, но не знали даже того, как можно научиться это узнавать. А сама жизнь при этом подсказывала, что только на базе расширения контактов и деловых связей с мировым сообществом, – вспомним слова Ленина, что «лучше торговать, чем воевать», – можно было выяснить, что и в каком количестве человеку надо, чтобы он мог почувствовать себя полноценным.

И далее. При социализме все еще продолжают жить в «царстве необходимости», а не в «царстве свободы», как это будет при коммунизме. Именно поэтому любые попытки бюрократического навязывания модели потребления (по принципу «ешь, что дают, а не чего хочется»), т. е. планирование структуры производства без учета структуры платежеспособного спроса, и привели к огромным материальным потерям либо в форме незавершенного строительства или скопления нереализованных товаров, либо к возникновению «черного» рынка, деформирующего не только социалистический принцип распределения по труду, но и моральные устои общества.

Более глубокий анализ развития социалистической экономики в СССР выявил следующие причины, которые и привели к развалу социализма.

Во-первых, существовавшая практика управления социалистической экономикой в СССР оказалась неэффективной в новых условиях, прежде всего потому, что в ней отсутствовал механизм постановки целей адекватных социализму, т. е. «все для блага человека».

Во-вторых, стихийно сложившийся порядок определения производственных задач был бюрократичен, иерархичен, недемократичен. Отсюда и возникали условия для манипулирования волей потребителя, отсюда и происходила незащищенность потребителя от агрессивного поведения ведомств, вольных всучить ему товар любого качества и по любой цене.

В-третьих, механическое подражание капиталистическим странам в деле постановки экономических задач, основанных на практике планирования от «достигнутого уровня», вынудила страну встать на капиталистический путь развития, чтобы не оказаться быть катастрофически заваленной нереализованными, невостребованными товарами.

Объяснение этому заложено в следующем философском пояснении. С Октябрьской революцией в СССР была установлена социалистическая форма государства, а содержание экономики со временем переориентировали по капиталистическому пути развития. Но, как известно, содержание и форма – неразрывно связанные стороны каждого предмета. Категории содержания и формы отражают объективные стороны действительности. Органическое единство содержания и формы противоречиво и относительно. На первом этапе развития явления форма соответствует содержанию и активно содействует его развитию. Но форма обладает относительной самостоятельностью, известной устойчивостью, содержание обновляется коренным образом, а в форме происходят лишь незначительные изменения, она остается старой. В связи с этим, возникает, и все более обостряется противоречие между новым содержанием и устаревшей формой, мешающей дальнейшему развитию. Жизнь разрешает это противоречие – под напором нового содержания старая форма уничтожается, «сбрасывается»; возникает и утверждается новая форма, соответствующая новому содержанию.

И так как в диалектическом взаимодействии содержания и формы ведущую роль играет содержание, то именно капиталистическое содержание экономики СССР явилось основной причиной смены социалистической формы государственности на капиталистическую.

Таким образом, основная причина развала социалистического общества в СССР была заложена в политике планирования развития экономики «от достигнутого уровня». И то, что случилось с СССР и другими социалистическими странами в Европе в конце XX века, говорит о том, что «погибла» одна из форм строительства общества социальной справедливости, но не сама идея социализма. А раз так, то мы с твердой уверенностью сегодня можем выдвигать лозунг: «не назад, а вперед к социализму!», в котором будут созданы все условия, обеспечивающие всестороннее, гармоническое развитие личности!

4 ВОЗРОЖДЕНИЕ РОССИИ – В ОБЪЕДИНЕНИИ

Если посмотреть на тысячелетнюю историю государства Российского, то не трудно заметить: великая Русь каждый раз после распада на мелкие княжества обычно становилась очень ослабленной экономически, а потому и была легкой добычей для иноземных захватчиков. Однако она всегда находила в себе силы объединиться и дать достойный отпор завоевателям.

В 882 году в цивилизованном мире образовалось государство Русь, начало которому послужило объединение двух крупнейших государств восточнославянской культуры – Киевского и Новгородского. Процесс объединения продолжался вплоть до второй половины X века и за этот период в состав единого государства вошли еще земли древлян, северян, уличей, тиверцев и других племен восточных славян.

И с тех пор кто только не хотел разрушить Русь и подчинить своей власти. Достаточно напомнить такие имена завоевателей, как Чингисхан. Батый, Карл-XII, Наполеон, Гитлер. Но все попытки заканчивались одним и тем же: умываясь кровью, великая Русь теряла свои владения и каждый раз она не только восстанавливалась в былых своих границах, но и расширялась за счет территорий государств, освобожденных от ига властителей мира.

Так, например, победа над монголо-татарскими завоевателями дала толчок к объединению, – процесс который длился вплоть до XV века, – русских, карел, жоров, води, вепсов, саамов, коми, ненцев, манси, антов, татар, мари и мещер в единое централизованное государство, которое стало именоваться Россией. А в начале XX века после победы над интервентами и белогвардейцами Россия, Украина, Белоруссия и Закавказье 30 декабря 1922 года приняли Декларацию и Договор об образовании единого государства – Союза Советских Социалистических Республик.

Но не только народы России стремились к объединению, создавая единое, могучее и сильное государство. На землях США было в прошлом, например, 13 суверенных колоний. Германия в свое время образовалась из 25 независимых государств и вольных городов. Современная Италия родилась от трех королевств, четырех герцогств и одного княжества.

Во всех многоэтнических государствах есть разные национальные группы, считающие себя ущемленными в правах и имеющие собственные устремления. Уступки одной из этих групп ведут к подъему активности другой и третьей. Если, скажем, Франция выпустит завтра на волю Корсику, то не будет никаких гарантий, что послезавтра Ницца и Бретань не пожелают отойти к Италии, а Эльзас и Лотарингия не решат воссоединиться с Германией. Поэтому разные премьер-министры Великобритании преследуют сепаратистов Северной Ирландии. Правители Испании, несмотря на тысячи смертей, вызываемых национальным движением в Стране Басков, не признают ее независимости. Высшие чины Канады и мысли не допускают о каких бы то ни было уступках тем, кто стремится отделить франкоязычную провинцию Квебек. Власти Франции "придавливают" любое поползновение к отделению Новой Каледонии и Корсики. Однако эти же страны оказались едины в поддержке межнациональных расприй в бывших странах лагеря социализма, оказывая финансовую и материальную помощь национал-сепаратистам в СССР, СФРЮ, ЧССР и других странах Восточной Европы.

Жестокость Запада в отношении парада суверенитетов в собственных странах вполне оправдана. Сохранение территориальной целостности давно сложившихся государств есть необходимое условие мира в них, ибо любой передел территории – это всегда война. Государства без крови не создаются и не распадаются. И всякая попытка объявить суверенитет внутри единой страны является подготовкой к кровопусканию. И не понимать этого могут только лишь что политиканы, прорвавшиеся к власти, для которых личные амбиции превыше интересов государства.

С распадом Советского Союза президент России и его окружение, также как и все руководители бывших республик СССР, неустанно заявляют, что они возродят сильную, могучую и процветающую российскую государственность в границах СНГ. Однако в тысячелетней истории России такого еще не было, чтобы после распада она становилась экономически сильной. И что же мы видим за прошедшие годы после распада СССР?

Прежде всего то, что СНГ оказалось не способно принести ни одному из входящих в него государств ничего, кроме хаоса, неурядиц, взаимных обид, претензий и военных конфликтов. Первопричиной затяжного экономического кризиса в странах СНГ явился разрыв хозяйственных связей между республиками и чехарда в их суверенной финансовой политике. Предприятия, у которых поставщики оказались в разных республиках, стали закрываться. Воздвигнутые таможни на границах, взимая пошлины за ввоз и вывоз товаров, окончательно затягивают петлю на шее сложнотехнического производства. Миллионы людей остались без работы и без средств к существованию. И в этих условиях сам по себе встает вопрос – продолжать ли и дальше обособляться, чтобы затем погибнуть и кануть в Лету, либо объединяться для выживания?

А пока суверенизация республик СНГ зашла в тупик, выхода из которого не видно. И все понимают, что для нормальной жизни необходимо, чтобы рабочая сила, сырье, готовые товары и единая волюта свободно циркулировали в экономическом пространстве в границах бывшего СССР, чтобы все народное хозяйство имело общий координационно-управленческий центр и чтобы люди разных наций нигде не чувствовали себя людьми второго сорта. Но ни того, ни другого, ни третьего пока не просматривается.

Во всех странах СНГ наблюдается резкий спад производства, уровень жизни неустанно падает до крайней черты и на фоне полного обнищания обостряется борьба за власть. Не исключено, что в большинстве из них она может перерасти в гражданскую войну.

Распад СССР неминуемо повлек и дальнейшее дробление самих суверенных ныне государств. В России за Чечней и Татарстаном вероятно потянутся к независимости Якутия и Тува, Башкорстан и Дагестан, Бурятия и Мордовия. На Украине по примеру Крыма автономию могут объявить Донецкая, Одесская, Харьковская и Николаевская области. От Эстонии вполне возможно пожелают отсоединиться русскоязычные ее районы, а от Литвы – районы, населенные поляками и белорусами. Подтверждение тому вооруженная борьба за суверенитет Абхазии от Грузии, Приднестровья от Молдовы, Чечни от России.

Но избежать полного развала СНГ и выжить в создавшихся условиях можно только через возврат к тому, что у нас было – восстановить законность и порядок, воссоздать единое экономическое пространство и наладить нормальную работу производства. А это и есть первые шаги к объединению, за которыми последует, как учит нас тысячелетняя история России, возрождение сильного, могучего и процветающего государства.

5 ПОСТУПАТЕЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Известно, что основой жизни и развития человеческого общества является материальное производство. Однако материальное производство осуществляется не вообще, а только при определенном способе производства, одну сторону которого составляют производительные силы – средства производства и люди, приводящие их в действие в целях производства материальных благ, а вторую сторону – производственные отношения, т.е. отношения между людьми в процессе общественного производства. Определяющим фактором сущности, характера производственных отношений является форма собственности на средства производства. Именно отношение к средствам производства определяет в первую очередь положение различных общественных групп и классов в том или ином обществе, взаимоотношения между ними, распределение материальных благ (результатов производства). Поэтому в данной статье рассматривается вопрос отношения производителей материальных благ к орудиям производства в различных общественных формациях и на основе этого делается вывод, какое должно быть у них отношение к средствам производства на современном этапе экономического развития.

Историю экономического развития общества невозможно исследовать без ее научной периодизации, основанной на идее возникновения, развития и смены способов производства. Первобытнообщинный способ производства, при котором отсутствовала частная собственность на орудия и средства производства, отсутствовали общественные классы, сменился рабовладельческим. Рабовладельческий способ производства, при котором и средства производства, и непосредственный производитель (раб) являются частной собственностью, сменился феодальным. На смену феодальному способу производства, в основе которого лежит частная собственность на средства производства и личная зависимость производителя (крестьянина), имевшего свое хозяйство, пришел капиталистический. Буржуазный способ производства, основанный на эксплуатации капиталистом непосредственного производителя материальных благ (рабочего), лишенного средств производства и вынужденного продавать свою рабочую силу как товар, трудиться на капиталиста, закономерно – согласно марксистско-ленинской теории общественного развития – должен смениться коммунистическим способом производства, начальной фазой которого является социализм, где должна господствовать общественная собственность на средства производства и нет места эксплуатации человека человеком. Однако те метаморфозы с мировой системой социализма, которые произошли в последние годы, многих заставили усомниться в данном выводе. Поэтому есть необходимость рассмотреть периодизацию развития общества, особо обращая внимание на отношения производителей материальных благ к орудиям производства в различных общественных формациях, и на основе этого показать, какие производственные отношения являются перспективными в настоящее время и определить при этом отношение производителей материальных благ к орудиям производства. И тогда можно ответить на вопрос – является ли для России переход от социализма к капитализму прогрессивным путем развития.

Первобытнообщинное общество охватывает огромный исторический период: отсчет его истории начался сотни тысяч лет назад и длился до VI в. до новой эры, т.е. до возникновения классов в обществе.

Этот строй с общим трудом и равенством в распределении средств жизнеобеспечения был единственно возможной общественной системой, способной гарантировать выживание и развитие человека на первоначальном этапе общества. Примитивно существовавшая сплоченность, необходимая человеку в его суровой борьбе за существование, и делала этот коллектив исторически первой производительной силой. В рамках этого коллектива люди производили средства своего труда и воспроизводили сам коллектив с его системой связей и отношений. Средства существования брались готовыми от природы: добывались с помощью охоты, рыболовства, собирательства.

Первая великая революция в производительных силах произошла тогда, когда люди стали производить не только орудия труда (каменные, а затем и металлические), но и средства существования, т.е. когда появились земледелие и скотоводство. Она знаменовала переход от присваивающей экономики к производящей, которая создала качественно новые материальные основания для развития человеческой истории.

Новые основания сразу дали о себе знать в виде социально-экономических последствий: полукочевой образ жизни коллектива постепенно стал переходить в оседлый, сопровождаемый созданием территориальной, соседской общины, объединявшей людей по принципу совместной собственности на землю – основное средство производства в тех условиях. Отдельный человек относился к земле как к средству производства данной общины, поскольку являлся ее членом, т.е. его отношение к средствам производства было опосредствовано его принадлежностью общине. Вне общины он – ничто. При этом орудия производства были орудиями индивидуального пользования. Отсюда следует, что в первобытнообщинном обществе производители материальных благ, – а ими были все члены общества, – владели, пользовались и распоряжались орудиями производства.

Производственные отношения первобытного общества, способствовавшие до определенного времени росту его производительных сил, в дальнейшем стали тормозить развитие хозяйственной деятельности людей. Совершенствование орудий производства привело к тому, что труд человека становился все более производительным. Стали производить материальных благ больше, чем требовалось для поддержания жизни. Появился прибавочный продукт, т.е. излишек продуктов сверх их необходимого количества, расходуемого человеком для своего существования.

Отделение земледелия от скотоводства и развитие ремесла создавали объективные предпосылки для товарного производства, т.е. изготовления продуктов, предназначенных для обмена. Возник и стал развиваться регулярный обмен продуктами между отдельными первобытными общинами.

Меновые операции оказались, как правило, в руках тех, кто стоял во главе первобытных общин, – старейшин родов, племенных вождей. Они первоначально выступали от имени общин, но постепенно стали присваивать себе часть общинного достояния и превращать ее в продукты обмена в целях личного обогащения. Распространенным объектом возникающей частной собственности, т.е. продуктов, которые предназначались не для личного пользования, вначале являлся скот, впоследствии ею становятся и орудия производства, и различная домашняя утварь, украшения.

Формирование частной собственности явилось тем объективным процессом, который привел к разложению первобытнообщинного строя. Это выразилось прежде всего в распаде родовой общины. Произошло хозяйственное обособление отдельных семей, которые начинают вести индивидуальное хозяйство и превращают орудия производства в частную собственность. Такие семьи владеют в качестве частной собственности приусадебными земельными участками, надворными постройками, скотом, сельскохозяйственным инвентарем. В общинной же собственности сохранились пахотная земля, леса, луга, пастбища, водоемы. Однако и пашня вскоре также стала в результате периодических переделов превращаться в частную собственность.

Расширение рамок частной собственности и замена ею общественной собственности на средства производства не могли не вести к имущественному и социальному неравенству людей. Появились более богатые и менее зажиточные члены общин. Так возникли контуры будущего классового общества, элементы немногочисленного эксплуататорского класса (верхушки общества) и эксплуатируемого класса – всей остальной массы народа, которые своим трудом производили материальные блага. Появление классов означало гибель первобытнообщинного строя.

Итак, суммарным итогом изменения экономических условий, действующих факторов, общественных отношений было становление эксплуататорского классового общества. Классы возникли как естественное социальное следствие развития производительных сил на определенном уровне общественного производства. С этого момента именно движение общества в классовых противоположностях выступало формой дальнейшего развития производительных сил.

Рабовладельческое общество охватывает период истории от VI в. до новой эры до V в. новой эры, – более точно, до 476 г., когда с гибелью Римской империей явилась одновременно гибель и рабовладельческого строя в целом.

В процессе образования частной собственности стало экономически выгодным заставлять военнопленных работать на себя, т.е. превращать их в рабов. Первыми рабовладельцами стали руководители общин и военачальники. Превращали в рабов и соплеменников – за долги, за определенные проступки. В результате произошло первое классовое деление общества – на рабов и рабовладельцев.

Экономический строй рабовладельческого общества характеризовался полной собственностью рабовладельцев на средства производства и на самих работников производства – рабов, которые не имели никаких прав и подвергались жестокой эксплуатации. Рабский труд носил открыто принудительный характер, поэтому рабовладелец должен был принуждать раба к труду. И в целях поддержания господства класса рабовладельцев над классом рабов создается аппарат насилия и принуждения – рабовладельческое государство.

Рабовладелец распоряжался не только трудом раба, но и его жизнью. Отсюда следует, что в рабовладельческом обществе рабы, как производители материальных благ, только пользовались орудиями производства, а владели и распоряжались – рабовладельцы.

Эксплуатация – и в этом ее противоречивая историческая роль, – делая труд более напряженным и интенсивным, вместе с тем позволила освободить от труда в материальном производстве часть членов общества, создала материальную базу для отделения умственного труда от физического. А такое отделение представляло на том уровне производства необходимую основу для прогресса культуры, духовной жизни, духовного производства. Так появились производители духовных благ общества.

Другим видом общественного разделения труда было отделение города от деревни. Образование городов как центров ремесла, торговли, политической жизни и культуры явилось важным условием и фактором дальнейшего прогресса производительных сил.

Насилие и принуждение при рабстве способствовали обострению классовой борьбы внутри государства. Восстания рабов переплетались с борьбой эксплуатируемых мелких крестьян против рабовладельческой верхушки и крупных землевладельцев.

Дальнейшее развитие рабовладельческого общества сопровождалось увеличением числа восстаний и их жестоким подавлением, а также непрерывными войнами между государствами в целях пополнения дешевыми рабами, что в конце концов привело к уменьшению населения и гибели ремесла, к запустению городов и сокращению торговли. Как следствие, крупное рабовладельческое производство, при котором используемые средства труда могли приводиться в действие лишь отдельными людьми, становилось экономически невыгодным. И тогда рабовладельцы начали отпускать на волю значительные группы рабов, труд которых уже не приносил доходов, и прикреплять их к мелким земельным участкам. Это был новый слой мелких производителей, занимавших промежуточное положение между свободными и рабами и имевших некоторую заинтересованность в результатах своего труда. Это были будущие крепостные крестьяне. Так в недрах рабовладельческого общества зарождались элементы нового эксплуататорского строя – феодального.

Следовательно, на первом этапе появления рабовладельческого общества производственные отношения способствовали развитию производительных сил, которые со временем переросли рамки существующих отношений, что сопровождалось социально-экономическими потрясениями в обществе и выражалось в виде восстаний рабов. Изменившиеся со временем производительные силы требовали замены существующих рабовладельческих производственных отношений новыми – феодальными.

Феодальное общество охватывает период истории от V в. до XVI в., т.е. до успешной первой буржуазной революции в Нидерландах (Голландии) 1566-1609 гг.

Феодальные производственные отношения явились такой общественной формой, которая сделала возможным дальнейшее развитие производительных сил. Крестьянин, имевший свое хозяйство, был заинтересован в результатах своего труда, поэтому его труд был более эффективным и производительным по сравнению с трудом раба.

В основе феодального способа производства лежит собственность феодалов на землю и их неполная собственность на работников – крепостных крестьян. Для феодализма характерна система эксплуатации лично зависимых от феодала непосредственных производителей материальных благ.

Основной формой, в которой осуществлялась эксплуатация феодалами крестьян, была феодальная рента, поглощавшая зачастую не только прибавочный труд, но и часть необходимого труда крепостных крестьян. Феодальная рента была экономическим выражением собственности феодала на землю и неполной собственности на крепостного крестьянина. Исторически существовало три ее вида: отработочная рента (барщина), рента продуктами (натуральный оброк) и денежная рента (денежный оброк).

Обычно все эти три вида феодальной ренты существовали одновременно, однако в различные исторические периоды феодализма одна из них была превалирующей. Сначала доминирующей формой феодальной ренты была отработочная, затем – рента продуктами, и на последних этапах феодального способа производства – денежная рента. Эта последовательность применения доминирующих различных форм феодальной ренты показывает, что в процессе развития производительных сил производственные отношения, изменяясь по форме, старались приспосабливаться к непрерывно изменяющимся производительным силам. Однако денежная рента оказалась последней формой феодальной ренты, так как она явилась предшественницей первоначального накопления капитала.

Следовательно, в условиях феодального способа производства крестьяне наделялись землей, которая принадлежала феодалам или крупным землевладельцам, и имели свое хозяйство. Пользуясь землей помещиков-феодалов в качестве надела, крестьянин обязан был работать на них, – или обрабатывать их землю своими орудиями производства, или отдавать им прибавочный продукт своего труда. Отсюда следует, что в феодальном обществе крестьяне, как производители материальных благ, пользовались, владели и распоряжались орудиями производства.

Развитие феодализма прошло три больших периода. Ранний феодализм, – с V в. до конца X в., – это время формирования феодального строя, когда складывалось феодальное крупное землевладение и происходило постепенное закрепощение феодалами свободных крестьян – общинников. Полностью господствовало натуральное хозяйство. Развитой феодализм, – с X в. по XV в., – это время не только полного развития феодального производства в деревне, но и развития городов с их цеховым ремеслом и торговлей. На смену политической раздробленности приходят централизованные крупные феодальные государства. Это время мощных крестьянских восстаний, потрясавших общество развитого феодализма. Поздний феодализм, – конец XV в. – середина XVII в., – время разложения феодализма и вызревания в его недрах нового, капиталистического способа производства.

Разложение феодализма и переход к новым (капиталистическим) производственным отношениям произошел в результате свершившейся второй великой революции в производительных силах, – стали использовать паровую, а затем и электрическую энергию, и простые ремесленные орудия ручного труда стали заменять машинами. Для организации машинного производства потребовалась концентрация больших материальных средств на одном полюсе и наличие свободных рук – на другом. Поэтому капиталистическому способу производства предшествовал период так называемого первоначального накопления капитала, историческое значение которого сводится к отделению непосредственного производителя материальных благ от средств производства и образованию полюсов богатства и нищеты. В классической форме этот процесс состоял в том, что крестьян сгоняли с земли, лишая их тем самым средств к существованию, обрекая на голод и нищету, бродяжничество.

Концентрация огромных материальных богатств на одном полюсе и существование голодных и нищих на другом привело к социальным взрывам в обществе, которые выражались в форме мощных восстаний и бунтов крестьян. Это наглядно подтверждало факт о несоответствии старых (феодальных) производственных отношений значительно выросшему уровню производительных сил. Так в недрах феодализма вызревала необходимость появления новых производственных отношений – капиталистических.

Следовательно, на первом этапе появления феодального общества производственные отношения способствовали развитию производительных сил, которые со временем переросли рамки существующих отношений, что сопровождалось социально-экономическими потрясениями в обществе и выражалось в виде крестьянских бунтов и восстаний. Изменившиеся со временем производительные силы требовали замены существующих феодальных производственных отношений новыми – капиталистическими.

Капиталистическое общество свой отсчет начало с XVI в. и охватывает период вплоть до начала XX в., т.е. до успешной первой социалистической революции в России в 1917 г.

Капиталистические производственные отношения явились такой общественной формой, которая сделала возможным дальнейшее развитие производительных сил. Крестьяне, освободясь от земли, освободились и от всякой зависимости от помещиков, становились свободными: эту свободу они получали вместе со свободой от всяких средств к существованию. У них ничего не оставалось, кроме свободных рабочих рук – собственной рабочей силы. Собственник рабочей силы мог соединиться с орудиями труда, став их необходимым элементом при машинном производстве, лишь продав ее собственнику средств производства, владельцу капитала.

Собственника рабочей силы никто не заставлял продавать свою рабочую силу капиталисту. Но он вынужден был это делать, чтобы не умереть с голоду. Капиталиста же жесткие законы конкурентной борьбы, давление рыночной стихии, стремление к увеличению прибыли любой ценой, в том числе и жестокой эксплуатацией производителей материальных благ, ставили перед необходимостью рационализировать производительность труда, вводить новые машины и т.п. Эти отношения ставят и рабочего, и капиталиста в положение, принуждающее их действовать вполне определенным образом под давлением чисто экономического принуждения, при котором нищий собственник своей рабочей силы превращался в наемного рабочего – пролетария, денежное богатство становилось капиталом, а его собственник – капиталистом. Рост капитала и обогащение капиталиста осуществлялись за счет присвоения им прибавочной стоимости, создаваемой пролетарием, иными словами, за счет эксплуатации.

Именно такие производственные отношения соответствовали производительным силам при частной собственности на средства производства, основанных на техническом базисе машинного производства. Именно эксплуатация наемного труда и погоня за прибылью – источник обогащения и движущий мотив деятельности буржуазии. При этом следует отметить, что в капиталистическом обществе наемные рабочие (пролетарии), как производители материальных благ, только пользуются орудиями производства, а владеют и распоряжаются – капиталисты.

Безусловно, капиталистические производственные отношения дали мощный толчок развитию производительных сил и вызвали их бурный прогресс. Однако соответствие этих отношений новым производительным силам уже первоначально включало в себя и противоречие, которому суждено было сыграть очень важную роль в судьбах капитализма. Дело в том, что, оставаясь обществом, основанном на частной собственности на основные средства производства, капитализм придает самому процессу производства общественный характер, ибо машинное производство требует, с одной стороны, объединения людей в процессе производства, а с другой – широкого разделения труда в масштабах всего общества. В отличие от крестьянина или ремесленника, присваивающих продукт своего личного труда, капиталист присваивает на правах частного собственника продукт коллективного труда других людей. Так возникает противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистическим способом присвоения результатов труда – основное противоречие капиталистического способа производства, заложенное в его природе. Оно проявляется в кризисах, борьбе классов и иных социальных антагонизмах капиталистического общества. Окончательное разрешение этого противоречия возможно лишь при условии установления производственных отношений в соответствие существующим производительным силам, т.е. достигается формированием общественной собственности на средства производства, что будет соответствовать общественной природе современных производительных сил. А это подтверждает неизбежность появления нового экономического общества, называемым коммунистическим, первой фазой становления которого является социализм.

Следовательно, на первом этапе появления капиталистического общества производственные отношения способствовали развитию производительных сил, которые в настоящее время переросли рамки существующих отношений, что сопровождается социально-экономическими потрясениями в обществе и выражается в виде забастовок, протестов и требований трудящихся. Изменившиеся со временем производительные силы требуют замены существующих капиталистических производственных отношений новыми – коммунистическими. И, как следует из теории марксизма-ленинизма, первой фазой коммунистического общества является социализм.

Коммунистическое общество начало свой отсчет с XX века, конкретно с 1917 г., после успешной победы Великой октябрьской социалистической революции в России. Данное общество должно, согласно марксистско-ленинской теории развития общества, пройти две фазы, первой из которых является социализм.

Анализ строительства социалистического общества во многих странах, – сегодня только Китай, Вьетнам, Северная Корея и Куба продолжают строить новые производственные отношение в соответствие достигнутому уровню производительных сил, что положительно отражается на темпах роста производства в этих странах, – позволяет сделать следующие выводы. Социалистические производственные отношения в противоположность капиталистическим исключают частную собственность, эксплуатацию человека человеком, отношения господства и подчинения и вырастающие на их основе социальные структуры. Основой этих отношений является общественная социалистическая собственность на средства производства, которая обуславливает замену эксплуатации отношениями социального равенства, коллективизма и сотрудничества, планомерное развитие производства и распределение произведенного продукта соответственно количеству и качеству отданного обществу труда, что призвано обеспечить материальную заинтересованность каждого в результатах трудовой деятельности. Социалистические производственные отношения позволяют подчинять экономику сознательному плановому регулированию, ориентированному на обеспечение потребностей и интересов самих трудящихся и использовать для развития производства экономические механизмы, вытекающие из уровня развития производительных сил.

Так как социалистические производственные отношения вырастают из капиталистических, то они еще несут в себе некоторые элементы предыдущих производственных отношений. Но при этом есть и существенные отличия: если экономические механизмы капиталистического общества формировались стихийно и затем закреплялись юридически, то экономические механизмы социалистического производства создаются сознательно. И главная при этом цель – направить все общество на достижение позитивных социальных целей, отвечающих действию объективных законов его развития. Поэтому производственные отношения социализма открывают широкие возможности для развития производительных сил, роста производительности труда, сохранения природных условий жизнедеятельности общества.

Именно функционирование экономических механизмов, – включая виды собственности, систему планирования и управления, формы обмена, распределения средств производства и потребления, права руководителей предприятий и производственных отношений и т.д., – создает определенные объективные условия для производственной деятельности людей. А вот как реально использовались эти объективные условия в странах социализма, которые сегодня пошли по пути реставрации капитализма, и почему так произошло – это уже другой вопрос.

Согласно периодизации экономической истории, в коммунистическом обществе трудящиеся, как производители материальных благ, должны пользоваться, владеть и распоряжаться орудиями производства. А это означает, что при социализме трудящиеся должны приобщаться к умению быть собственниками орудий производства на своем предприятии, из чего вытекает их обязательное участие в решении вопроса о распределении получаемой прибыли: сколько отдать на развитие производства, сколько отдать государству в виде налогов и сколько оставить себе для развития их окружающей инфраструктуры.

И если в стране, которая называет себя социалистической, данный вопрос решается государственными чиновниками без участия производителей материальных благ, – хотя бы через их представителей, – то нельзя говорить о том, что в этой стране собственность на средства производства является общественной. Правильнее сказать, – государственной, а поэтому социальные конфликты неизбежны, и уровень производительных сил будет требовать ее разгосударствления, – что и произошло, например, в СССР. Только вот единственно верный путь разгосударствления собственности в этих странах был бы в сторону ее обобществления, как это требует закон развития истории человечества, а не в сторону первоначального накопления капитала через свободную конкуренцию. И полагать, что сегодня можно вернуться назад, в "золотой век" свободной конкуренции – полный абсурд, ибо это противоречит и объективной логике развития, и закономерным тенденциям обобществления производства. И полное непонимание или игнорирование законов развития экономической истории приводит лишь к нарастанию социальных конфликтов.

Итак, связь между производительными силами и производственными отношениями заключается в том, что, с одной стороны, производительные силы – это материальная основа производственных отношений, обуславливающая тот или иной их тип, а производственные отношения должны соответствовать достигнутому определенному уровню производительных сил. В противном случае нарушается нормальное развитие, наступает торможение роста производительных сил и происходят социальные потрясения в обществе. С другой стороны, производственные отношения существуют не ради самих себя, а как форма развития производства.

Графически рост производительных сил можно представить в виде возрастающей прямой, как это отображено на рис. 1

Рис. 1.Поступательное развитие производительных сил (прямая линия) и последовательность этапов смены производственных отношений (точки 1, 2, 3 ,4, 5)

Из каждой точки на прямой выходят две линии: одна подымается вверх, которая отражает непрерывный рост производительных сил, а другая – горизонтально, отражающая производственные отношения, которые остаются неизменными в определенном историческом периоде. Производительные силы непрерывно возрастают и их развитие можно только затормозить, но невозможно остановить, и тем более повернуть назад. Производственные же отношения, оставаясь некоторое время неизменными, при определенном уровне развития производительных сил приходят в антагонистические противоречия с ними, разрешение которых возможно лишь при уничтожении старых и возрождении новых производственных отношений (на рис.1 этот процесс показан скачком с горизонтальной линии в новую точку).

Точки на прямой (со 2-ой по 4-ую включительно) можно рассматривать как критические точки в развитии экономической истории, - 1-ую и 5-ую точки нельзя называть критическими, так как для 1-ой точки (первобытнообщинное общество) предысторией является развитие живой и неживой природы без Homo sapiens , а для 5-ой точки (коммунистическое общество) будущее пока можно только спрогнозировать.

Так вот, в маленьких окрестностях точек на прямой развития экономической истории можно отметить следующие состояния общества: чуть ниже по линии от точки характеризуется мощными и часто повторяющимися социальными конфликтами во многих государствах, и в некоторых из них они неизбежно завершаются социальными революциями; чуть выше по линии от точки характеризуется тем, что вначале одно государство (или небольшое число государств) после успешной социальной революции строят новые производственные отношение. И в это время, как правило, появляются лица, которые высказывают свою точку зрения на развитие экономической истории: мол, что вы делаете, – разве не видите, что весь мир живет "по-старому", а вы в одиночестве хотите жить "по-новому".

Однако, как показывает развитие экономической истории, впоследствии именно эти новые производственные отношения играют главную роль в развитии передовых в экономическом отношении государств. Именно создание производственных отношений в соответствие уровню производительных сил исключает социально-экономические конфликты и позволяет ускорять темпы производства. Отсюда вытекает вывод, что каждый член общества должен формировать свою активную позицию в направлении формирования и развития новых производственных отношений в соответствие достигнутому уровню производительных сил.

Так как в современных экономически развитых капиталистических странах периодически вспыхивают социальные конфликты, которые по природе своей являются антагонистическими, то неизбежно они должны завершиться социальной революцией. И на смену капиталистическим отношениям обязательно придут коммунистические. Придут тогда, когда большинство членов современного общества осознают необходимость смены устаревших производственных отношений, которые уже пришли в несоответствие достигнутому уровню производительных сил, что проявляется в периодически повторяющихся социальных конфликтах. Следовательно, вопрос только во времени.

С другой стороны, как показало описание этапов развития экономической истории, отношение производителей материальных благ к орудиям производства имеет периодически меняющийся, но повторяющийся процесс, который можно отразить графически следующим образом (см. рис 2.): прямая I отображает отношение производителей материальных благ к орудиям производства, которое характеризуется тем, что они только пользуются, а владеют и распоряжаются другие (в точке 2 – рабовладельческое, в точке 4 – капиталистическое общества), прямая II – тем, что они пользуются, владеют и распоряжаются орудиями производства (в точке 1 – первобытнообщинное, в точке 3 – феодальное общества). Из рис. 2 видно, что новый общественный строй, который придет на смену капитализма, находится на линии II . Отсюда следует вывод, что в коммунистическом обществе отношение производителей материальных благ к орудиям производства заключается в том, что они будут пользоваться, владеть и распоряжаться ими.

Рис. 2.Периодичность исторической последовательности отношения производителей материальных благ к орудиям производства

Однако вопрос о том, когда же эти новые производственные отношения займут свое историческое место в развитии общества и будут играть главную роль в процессах производства, остается открытым. Дело в том, что капитализм на современном этапе, решая две взаимоисключающие задачи экономического развития, – с одной стороны, максимизация прибыли, а с другой – спасение капиталистических производственных отношений, – периодическими уступками приглушает социальные конфликты в собственных странах за счет жестокой эксплуатации "третьих стран". Другими словами, капитализм научился переносить социальные конфликты из стран, в которых производительные силы уже переросли существующие производственные отношения, в "третьи страны", где производительные силы находятся пока на уровне капиталистических производственных отношений.

Однако следует отметить, что период становления нового общества будет значительно короче, чем предыдущий. Такой вывод вытекает из описания периодов развития экономической истории (см. рис. 3): первобытнообщинное общество (линия 1-2) охватывает исторический период в десятки, если не сотни, тысяч лет (от появления Homo sapiens и до VI в. до новой эры); рабовладельческое общество (линия 2-3) – в тысячу лет (от VI в. до новой эры вплоть до 476 г.); феодальное общество (линия 3-4) – почти в 11 сотен лет (с 456 г. по 1566 г.); и капиталистическое общество (линия 4-5) – в 350 лет (с 1566 г. по 1917 г.). Коммунистическое общество со своей первой фазы (социализм) начало свой отсчет с 1917 г.

Рис. 3.Сокращение периодов развития различных общественно-экономических формаций в процессе развития человеческого общества

Следовательно, как показано на рис. 3, исторические периоды "жизни" общественных формаций сокращаются по мере развития производительных сил, – чем выше их уровень развития, тем короче "жизнь" общественной формации. Из этого также следует, что на формирование очередных, коммунистических производственных отношений, которые придут на смену капиталистическим, история отводит значительно меньше времени.

Сокращение периодов развития общественно-экономических формаций каждой последующей в сравнении с предыдущей наводят на мысль, что поступательное развитие производительных сил неизбежно приводит к становлению таких производственных отношений, когда их дальнейшее развитие основано на постоянном, причем осознанном регулировании производственных отношений в обществе. А это можно осуществлять только в условиях формирования общественной собственности на средства производства, что соответствует общественной природе современных производительных сил. Следовательно, частная собственность на средства производства в современном обществе должна уступить место общественной собственности.

Развал СССР, нанесший мировому прогрессу колоссальный ущерб, не означает прекращение эпохи движения к социализму и коммунизму. Откаты назад и задержки в движении были всегда, но рано или поздно новое приходило на смену старому. Так следует смотреть и на происшедшее в нашей стране и других бывших соцстранах.

Общий вывод из данной статьи заключается в том, что развитие производительных сил неизбежно приводит к становлению коммунистических производственных отношений, при которых должна господствовать общественная собственность на средства производства и нет места эксплуатации человека человеком. И отрицать это может только тот, кто не признает тесной связи между производительными силами и производственными отношениями, что производительные силы – это материальная основа производственных отношений, которые обладают тенденцией развития и совершенствования, и что производственные отношения должны соответствовать определенному уровню производительных сил, ибо в противном случае нарушается нормальное развитие общества, сопровождаемое социальными конфликтами.

Замечание .Статья подготовлена на анализе материалов следующих источников литературы:

1.Экономическая история капиталистических стран / В.Г. Сарычев, А.А. Успенский, В.Т. Чунтулов и др. // Под ред. В.Т. Чунтулова, В.Г. Сарычева. – М.: Высш. шк., 1985. – 304 с.

2.Политическая экономия – теоретическая основа революционной борьбы рабочего класса: Курс лекций // Под ред. Л.И. Абалкина. – 2-е изд., доп. и перераб. – М.: Мысль, 1988. – 650 с.

3.Еремин А.М. В дебрях реставрации капитализма (от "перестройки" к деградации экономики) // Журнал…Изм.N 2(13), 1997.С 3-140.

4.Четвертков С.А. Семейный портрет в интерьере ампир, или почему русский народ рискует на время утратить государственность // ЖурналЗвездаN 11, 1999.С 165-177.

5.Трушков В.В. Реставрация капитализма в России (начальная стадия). М., 2003. – 390 с.

Владимир Николаевич Ембулаев

Председатель Приморского регионального отделения Общероссийской общественной организации «Российские ученые социалистической ориентации» (РУСО), доктор экономических наук.

НЕИЗБЕЖЕН ЛИ БЫЛ РАСПАД СОВЕТСКОГО СОЮЗА?

В эти августовские дни мы традиционно слышим из уст разномастных антисоветчиков и антикоммунистов слова о якобы "неизбежности" развала Советского Союза. Здесь, помимо откровенной лжи и ненависти к советскому прошлому и социализму в целом, мы сталкиваемся с сознательным смешением понятий. Одно дело, если говорить конкретно о ситуации, сложившейся после ельцинского переворота 21 - 23 августа 1991 года и откровенного перманентного попустительства "демократам" со стороны пока еще президента СССР Михаила Горбачева, - тогда, пожалуй, великая страна действительно оказалась обречена. Но ведь это был уже финал трагического процесса, начавшегося с прорывом предателя Горбачева к верховной власти в партии и стране весной 1985 года. А вот есть ли хоть какие-то основания утверждать, что Советский Союз был-де "обречен" еще до начала губительной "перестройки"?

МЫ НЕ БУДЕМ здесь останавливаться на откровенно бредовых измышлениях оставшихся малочисленных "демократов" ельцинско-гайдаровского пошиба относительно каких-то якобы "нараставших межнациональных противоречий" в советском обществе в 1970-е - начале 1980-х годов. Достаточно вспомнить, что в любом живом развивающемся организме - будь то человек или общество - определенные противоречия неизбежны. Другое дело, если мы сравним отдельные возникавшие в советское время коллизии на национальной почве на бытовом уровне с теми, что сейчас буквально на наших глазах множатся на "развитом" Западе, то советские противоречия придется разглядывать в микроскоп! Тем более говорить о каком-то их "нарастании" - разумеется, до прихода команды Горбачева к власти - ни один здравомыслящий человек не станет. Вообще здесь очень уместно вспомнить о более чем показательных результатах проведенного в декабре прошлого года в связи с 25-летием развала СССР и подписанием преступных Беловежских соглашений общероссийского опроса "Левада-центра", опубликованных в официальной "Российской газете". Особый интерес вызывают ответы на вопрос об основных причинах распада СССР.

Так вот, первые три места - с большим отрывом от остальных - заняли следующие варианты ответов: "это был безответственный и ничем не обоснованный сговор Ельцина, Кравчука и Шушкевича", "это был заговор враждебных СССР зарубежных сил", "недовольство населения руководством СССР, Михаилом Горбачевым и его окружением". Как видим, все три названные россиянами основные причины, пусть не совсем полно и систематизированно, но зато, как сказал бы В.И. Ленин, с точки зрения политики абсолютно верно отражают мнение большинства народа об отсутствии какой-либо "неизбежности" развала Союза.

Особо примечательно, что лишь на шестом месте стоит вариант "полное исчерпание ком! мунистической идеологии". А ведь мы постоянно слышим и на государственных телеканалах, и из уст высокопоставленных деятелей "партии власти" прямо противоположное - то есть именно о подобном "исчерпании", якобы охватившем все общество и даже большинство членов КПСС. Некоторое время назад "отметился" на этом поприще и сам лидер "Единой России" - премьер Дмитрий Медведев, заявивший на одной из встреч с активом "единороссов" о том, что к 1980-м годам "уже никто (имелись в виду члены Компартии. - О.Ч.) ни во что не верил". Что же, если на кафедре профессора А. Собчака в Ленинградском университете собрались люди, мягко скажем, неискренние, то это вовсе не основание приписывать подобное качество всему советскому народу... Тем более, как видим, даже сегодняшние россияне четко высказались в пользу того, что сама по себе великая идеология - в отличие от самих главных идеологов горбачевского ЦК! - вовсе не исчер! пала себя. А потому, несмотря на существовавшие отдельные трудности, деятельность определенных, дискредитировавших партию личностей, с этой стороны никаких объективных оснований для развала СССР к марту 1985 года не было.

А теперь - об экономике. Уже набили оскомину заклинания о "научно-технологическом отставании" СССР. Но как быть с тем неоспоримым фактом, что к началу 1980-х годов, к примеру, советское станкостроение было на мировом уровне - как с точки зрения организации производства, так и по качеству выпускаемой продукции? Вот что пишет в журнале "Вольная экономика" профессор Кембриджского университета, директор Центра научных исследований проблем развития Кембриджа Питер Нолан: "В начале 1990-х я был в Москве на заводе "Красный пролетарий". Там было установлено сложнейшее оборудование мирового уровня, передовые системы с числовым программным управлением (выделено мной. - О.Ч.)". Обращаем внимание на важнейшую деталь: на одном из ведущих московских предприятий еще к началу 1990-х годов сохранилось оборудование мирового уровня, а ведь установлено-то оно было как раз до разрушительных процессов "перестройки"! Или, может быть, для господ "демократов" в компании с "единороссами" свидетельство из Кембриджского университета, перед которым они обычно стоят по стойке "смирно", вдруг стало неавторитетным?.. Кстати, не худо бы вспомнить, что один лишь "Красный пролетарий" выпускал со своих конвейеров ежемесячно по нескольку тысяч самых передовых станков различных систем, часть из которых направлялась на экспорт в 32 страны мира. Не сырая нефть с газом, заметьте!.. Для сравнения: как напоминает профессор Яков Миркин из Российской академии наук, сегодня вся Россия выпускает в месяц не более 350 металлорежущих станков. Нужно здесь что-то говорить или нет?

Или, может быть, напомнить "реформаторам", чьи научные открытия лежат в основе действия всех мобильных телефонов, всевозможных смартфонов, айфонов и айпадов, которыми пользуются они сами, их жены и детишки? Так вот, эти открытия сделали в 1960-е - 1970-е годы выдающиеся советские физики, нобелевские лауреаты Жорес Алферов - ныне здравствующий и Виталий Гинзбург - ныне покойный. Да, у Советского Союза во время руководства Л.И. Брежнева не хватило сил и возможностей в полную меру использовать эти гениальные открытия, но, может быть, сегодняшняя, вся из себя "продвинутая" и "демократическая" Россия их использует? Организовала их производство? Так нет же, все эти, как принято говорить, модные гаджеты Россия, как, впрочем, и почти весь остальной мир, закупает в Китае, руководимом Коммунистической партией! Так что кому-кому, но не сегодняшним "демократам" что-то вещать о "советской техникотехнологической отсталости". И, наконец, еще один пример, касающийся предмета, ставшего для нынешних поколений чуть ли не символом всей жизни, - интернета. Свидетельствует профессор коммуникационных технологий Университета Тусла (США) Бенджамин Питерс: "В 60-е годы XX столетия советские и американские ученые практически одновременно делали важные шаги на пути развития компьютерных технологий. Причем СССР не! редко обгонял США (выделено мной. - О.Ч.)".

В своей изданной в США книге "Как не опутать сетью страну: Непростая история советского Интернета" профессор Питерс пишет: "Так, в конце 1969 года в Соединенных Штатах была запущена компьютерная сеть ARPANET (прародитель интернета). А в СССР идею связать ЭВМ единой сетью впервые высказал со! ветский ученый Анатолий Китов еще в 1959 году, а первые наработки в этой области появились в 1962 году, когда академик Виктор Глушков представил проект Общегосударственной автоматизированной системы учета и обработки информации(ОГАС), которая предназначалась для автоматизированного управления всей экономикой СССР (выделено мной. - О.Ч.)".

"Впервые предложенная в 1962 году, - пишет далее профессор Питерс, - ОГАС была нацелена на то, чтобы стать об! щенациональной компьютерной сетью удаленного доступа в ре! альном времени, созданной на основе существовавших телефонных сетей и их предшественников. Амбициозная задумка предполагала охватить большую часть Евразии - каждый завод, каждое предприятие советской плановой экономики такой "нервной системой" (выделено мной. - О.Ч.)".

Да, к сожалению, подобные гениальные предложения не были, что называется, вовремя поставлены на поток: мешали и недостаточный - по сравнению с временами В.И. Ленина и И.В. Сталина - интеллектуальный уровень послесталинского руководства, о чем "Правда" неоднократно писала, и непомерная тяжесть военных расходов, необходимых для противостояния США и их союзникам в мировом масштабе. Но такие предложения и открытия были, что указывало на высочайший уровень научно-технического развития СССР. Упомянутые же проблемы были в принципе решаемы, и ни одна из них не делала развал Советского Союза "неизбежным", как бы ни витийствовали на эту тему сегодняшние антисоветчики в компании с русофобами.

Двадцать пять лет назад в Вискулях тогдашние лидеры Беларуси, России и Украины констатировали, что Советский Союз «как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование». Как же так получилось, что буквально одним росчерком пера несколько человек «похоронили» целую страну? Историкам, видимо, еще предстоит разгадать эту одну из величайших загадок прошлого столетия. Но был ли распад СССР неизбежным и какие уроки мы должны извлечь из этого события? Об этом рассуждают директор Центра социологических и политических исследований БГУ Давид Ротман, руководитель аналитического центра «Стратегия» Леонид Заико, профессор экономического факультета БГУ Валерий Байнев и директор по исследованиям «Либерального клуба» Евгений Прейгерман.

Давид Ротман.	Леонид Заико.	Валерий Байнев.	Евгений Прейгерман.

Валерий Байнев: К сожалению, распад СССР был неизбежен. Образно это выглядит так. Представьте, что сто лет назад весь мир, включая нас, ездил на деревянных скрипучих повозках. И вдруг нам свыше был дарован звездолет - мощный, сильный, стремительный. Мы оседлали его и устремились ввысь, творя такие чудеса, что мир просто диву давался. В считаные годы мы вышли на второе место в мире. Американский посол в СССР Джозеф Девис в 1937 году свои впечатления от советской индустриализации выразил так: «Советам за семь лет удалось сделать столько, сколько Америке за 40, начиная с 80–х годов прошлого века». К сожалению, люди делятся на две категории: одни мечтают о звездах, другие пекутся о чечевичной похлебке. Когда у руля звездолета были окрыленные мечтатели, у нас все получалось: творить, конструировать, запускать заводы. Во время Великой Отечественной войны именно мечтатели шли добровольцами на фронт, первыми поднимались в атаку и, увы, погибали. Чревоугодники же не рисковали, стремясь пристроиться поближе к кухне или на складе, а лучше вообще отсидеться в тылу. Вот они–то, выжив, и пришли постепенно к власти в СССР. В итоге звездолет разбили вдребезги, а его остатки распродали на металлолом.

Иными словами, проигрывая нам в честной конкурентной борьбе, коллективный Запад руками Гитлера подло нанес СССР коварную рану, а холодная война довершила дело. В итоге мы объективно оказались не в состоянии управлять звездолетом. Тот великий подарок судьбы, что преподнесла нам история и к чему Европа пришла много позже нас, мы бездарно разменяли на медяки.

Леонид Заико: К 1991 году никто из моих коллег, в том числе зарубежных, не прогнозировал распада СССР. Но еще в 1980–х годах на своих лекциях я выстраивал такой ряд. 1956 год. Мировая система социализма столкнулась с внутренним кризисом. Случились небезызвестные события в Венгрии. Через 12 лет все повторилось в Чехословакии. Добавим еще 12 лет и получаем протесты в Польше. Тогда я писал на доске 1992 год и ставил знак вопроса: кто следующий? Следующим оказался СССР. То, что случилось в 1991 году, должно было произойти. Потому что сама система генетически имела изъяны, была закрытой, не допускала альтернатив и не развивалась.

В.Б.: Как же не развивалась? Небольшой послевоенный период был единственным в истории славянской цивилизации, когда мы оспорили первенство Запада в научно–техническом, интеллектуальном прогрессе. Именно в СССР был создан первый искусственный спутник, луноход, осуществлен запуск человека в космос, совершена посадка космических аппаратов на Венере и Марсе, появился первый атомный ледокол, первая атомная электростанция, первый в мире лазер, крупнейшие ГЭС, первый синтетический каучук. Мы были на острие прогресса.

Л.З.: При этом туалетной бумаги в стране производилось в 29 раз меньше, чем в Германии или Франции.

Давид Ротман: Давайте не забывать, что в разгаре была холодная война. И международная обстановка нагнеталась не СССР, а теми государствами, которые по разным причинам опасались растущей силы и мощи Советского Союза. Мы были вынуждены отвечать на эти вызовы, чтобы не отстать и не проиграть. К большому сожалению, страны Западной Европы и США находились в более тесной взаимосвязи друг с другом в политическом, экономическом и военном плане. Мы не выдержали этой конкуренции, что сразу же отразилось на экономике, ослабило наш потенциал, в том числе в сфере госуправления. Органы власти оказались не готовы адекватно реагировать на многие процессы, которые благодаря деструктивным информационным вбросам начали влиять на общество в разных республиках.

Евгений Прейгерман: Нельзя всегда жить в мобилизационных и чрезвычайных условиях. В проблеме предопределенности распада СССР я вижу как минимум несколько пластов. Сначала революция, потом гражданская война, героические трудовые подвиги, Великая Отечественная. Когда общество вошло в фазу стабильной мирной жизни, оказалось, что существовавшая система управления экономикой в контексте других мировых процессов элементарно неконкурентоспособна. Это проявлялось в отсутствии полноценных стимулов для творческого созидания.

Тут же высветился пласт национально–территориальных проблем. Долгое время их удавалось сдерживать и сглаживать путем закачивания денежных ресурсов. Но когда они закончились, негативные явления вылились наружу, и остановить этот поток уже было невозможно.

«СБ»: А может, главная проблема все же в идеологии? В 1917 году стояла задача накормить голодных, обучить всех грамоте и построить светлое будущее, в 1941–м надо было любой ценой победить фашизм и восстановить разрушенные города и села, потом распахивали целину, осваивали космос. Постоянно была какая–то цель. С началом перестройки, демократизации и гласности страна свернула в явный идеологический тупик. Люди увидели реальное изобилие на Западе и задались вопросом: той ли дорогой мы шли?

Л.З.: В науке, экономике СССР всегда был лоббизм, который на фоне огромных капиталовложений в военно–промышленный комплекс, тяжелую промышленность не позволял развивать генетику, информатику, электронику. Системная ошибка заключалась в отсутствии критического подхода к действительности и принятии решения на основании научной фундированности. Мы явно запоздали с экономической демократией. Еще с приходом Андропова надо было начинать вводить принципы многоукладной экономики. Любая свобода начинается с ощущения внутренней свободы. Вместо этого политическая элита СССР решила конвертировать свою власть из политической в экономическую, прибирая к рукам яхты и виллы на Лазурном берегу.

Е.П.: На самом деле тот факт, что процессы демократизации в обществе запустили фактически без создания условий для экономической свободы, и есть один из главных уроков того периода. В силу того, что система не могла обеспечить возможность свободного выбора, градус кипения в обществе постоянно повышался. Системные проблемы накапливались, и это закономерно привело к внутреннему взрыву.

В.Б.: Еще Авраам Линкольн говорил, что овца и волк по–разному понимают свободу. Возможность опускать бюллетень и говорить, что хочешь, - это поверхностное понимание демократии. Настоящая демократия начинается с соблюдения фундаментальных прав человека: на жизнь, труд, саморазвитие, безопасность, охрану здоровья, образование, уверенность в завтрашнем дне. Приведу факты. Численность населения СССР за 74 года выросла на 153 миллиона человек, прирастая в среднем на 2,1 миллиона в год. Если Беларусь в 1926 году имела менее 5 миллионов человек, то к 1991–му нас было уже 10 миллионов (прирост в среднем по 70 тысяч человек в год). То есть люди хотели жить в СССР, голосуя за это самым дорогим, что у них есть, - своими жизнями. С развалом сверхдержавы нацию как будто лишили витальной силы, духовного стержня, и кривая демографии пошла резко вниз.

Даже когда во всем мире бушевали кризисы, закрывались заводы, пополняя армию безработных, у нас открывались новые производства, сохранялись бесплатная и доступная медицина и образование. Было время, когда именно мы двигали фигурами на великой шахматной доске истории. Теперь же с утра все бегут к планшетам и телевизорам, чтобы узнать, почем баррель нефти, сколько стоит доллар и кто победил в Америке: Трамп или Клинтон. Из субъектов, творцов истории мы стали ее пассивными объектами.

«СБ»: На референдуме в марте 1991 года большинство граждан проголосовало за сохранение Союза. Причем в Беларуси этот процент был выше среднесоюзного. Можно ли было сохранить Союз, адаптировать его к новой реальности?

Л.З.: Увы, внутренняя динамика общества была такова, что СССР абсолютно не вписывался в страну, которая называется социалистической. Да, в 1990 году в Беларуси жили несколько лучше, чем в других советских республиках. 117 килограммов мяса на душу населения производили при обоснованной норме в 57 килограммов. Легкая промышленность хорошо работала. В мировой системе социализма таким лидером была ГДР, а в СССР - мы. Но были и другие факты, когда, например, люди грозились не идти на выборы, пока власти не подключат телефон. На уши поднимали горком, райком и подключали аппарат. Вот так жили и гордились полетами в космос. Вся экономическая система требовала корректировки по образцу Чехии и Польши. Но Михаил Суслов, главный идеолог страны, и вся его бригада были схоластами. Помню, моему коллеге на заседании кафедры влепили выговор «за попытку развязать дискуссию о развитом социализме». Такое общество должно было закрыться.

Е.П.: Ни одно социальное явление не может трактоваться однозначно. Наверное, многое из опыта СССР полезно заимствовать и развивать. С другой стороны, много десятилетий подряд две крупнейшие мировые системы находились в состоянии идеологической, экономической, военной конкуренции. И то, что СССР не выдержал этой конкуренции, надо критически и объективно осмысливать.

«СБ»: И как такое осмысление отразилось на общественном мнении?

Д.Р.: Сразу после событий в Вискулях 9 - 10 декабря мы провели социологические исследования в Беларуси, России и Украине на предмет того, одобряют ли граждане беловежские соглашения. В Беларуси за высказались 69,3 процента, против - 9,2 процента, затруднились с ответом - 21,5 процента. Схожие цифры были в России и Украине. Но самое интересное случилось потом. Ровно через год, в декабре 1992 года, общественное восприятие договоренностей в Вискулях резко изменилось, и их поддержали только 32,2 процента респондентов, против же высказались 43,4 процента. Остальные затруднились ответить.

Это значит, что первая оценка была дана без достаточного понимания того, что случилось, на волне эмоций, эйфории и доверия к властям. Мол, вот она, свобода и независимость, теперь–то уж заживем. Но уже через год большинство осознало: что–то здесь не так. Начали рушиться экономические связи, выросли цены, труднее стало общаться с родственниками и друзьями в других республиках.

В 2001 году в третий раз провели тот же опрос и... вернулись к 1991 году. 60,4 процента одобрили распад СССР и лишь 21,8 высказали сожаление по этому поводу. Это было время, когда уже оформились независимые государства, когда люди стали испытывать национальную идентичность, увидели перспективы в экономике, хотя жизнь еще была не самая замечательная.

В декабре 2011 года уже 71,1 процента граждан выступили за независимую Беларусь и сохранение суверенитета. Не одобрили соглашение в Вискулях только 7,4 процента. Это прямое свидетельство роста национального самосознания и патриотизма, понимание того, что восстановить СССР невозможно, да и не нужно. Да, мы потеряли мощное, великое государство, с которым все считались. Но, с другой стороны, мы приобрели независимость и суверенитет. Во многих странах становление и развитие государственности проходило очень бурно, неоднозначно, подтверждением чему стали революции в Грузии, Украине, Кыргызстане, проблемы в Молдове. Да и сегодня очевидны попытки как со стороны Запада, так и Востока оказать влияние на эти и другие государства. Но что–то менять в них, воссоздавать предельно сложно без личного желания народов этих стран. Нельзя на них давить, навязывать им что–то и требовать. Мы должны по–дружески относиться друг к другу, памятуя, что когда–то вместе жили одной семьей.

В.Б.: Главное, что мы получили в наследство от СССР, - ген коллективизма, установку и умение сообща работать на общий результат - процветание Беларуси. В результате наша страна выступает как небольшая, но единая транснациональная корпорация. И довольно успешная. Обеспеченность природными ресурсами на душу населения у нас в 72 раза ниже, чем в России, считающейся «природной кладовой мира». А по качеству жизни, измеряемому ООН с помощью индекса человеческого развития, мы находимся выше.

Нам досталась в наследство от СССР мощная промышленная база, благодаря которой (БелАЗ, «Беларус», МАЗ) о нас сегодня знают во всем мире. Благодаря гену коллективизма Беларусь избежала гражданских конфликтов. Сегодня наша страна - это оплот нравственности и подлинной свободы, понимаемой как соблюдение фундаментальных прав всех граждан, а не только олигархов. И в этом я вижу залог наших будущих успехов.